Любовь прекраснее меча

Верховный координатор разочаровался в перстне с эмблемой Алвисида и от таинственной двери ничего не ожидал, но не вредно самому доподлинно исследовать все, что связано с именем сына Алгола.

— Вы уверены? — спросил Уррий.

— Да, — ответили Хамрай и Фоор в один голос.

— Даже если там подземный ход, — задумчиво ответил Уррий, новый хозяин замка, — то не воспользуемся же мы им для спасения своих жизней? Я не позволю оставить Рэдвэлл на разграбление варлакам, здесь могилы моих предков. Я не покину их.

Но рыцарям вдруг захотелось оказаться вместе с женами, дочерями, трофейными доспехами подальше от осажденного варлаками замка. И никто из них даже в глубине души не считал это трусостью — одно дело сражаться с достойным противником в чистом поле, совсем другое — помирать от голода среди бегающих крыс и смрадных крестьян…

Встал дотоле молчавший граф Сторберг. Он был уже не молод, но крепко держался в седле и не прятался сегодня в битве за спинами товарищей. Он имел право на уважение. Испросив разрешение у короля, рыцарь сказал:

— Никто не говорит о бегстве. Или, тем более, о сдаче замка. Но необходимо знать все возможности. Предстоит осада — у саксов хватит сил и терпения держать нас в кольце сколь угодно долго. Сейчас лето, прошлогодние запасы подходят к концу, новые еще не заготавливались. На сколько в замке хватит провианта? Если там подземный ход — это возможность вылазок и нападений с тыла, это связь с миром и поиск союзников, возможность вызвать на подмогу наши армии, оставшиеся в поместьях. Это, наконец, наша последняя надежда победить, даже бегством, ибо гибель от голода в осажденном замке будет означать наше поражение в войне с саксами.

Он помолчал и добавил, обращаясь к Уррию, пытаясь быть как можно более убедительным и прекрасно зная, что давать прямые советы бесполезно:

— Наша смерть от голода в замке будет означать окончательное поражение в многовековой войне с саксами.

— Хорошо, — сказал Уррий и встал с места. — Вы не возражаете, если мы не пойдем все?

Это был не вопрос, скорее просьба.

— Сэр Дэбош и сэр Ансеис, вы не откажетесь сопровождать меня?

Уррию давно хотелось задать французскому барону один вопрос: не алголианин ли он? Но при всех Уррий не считал необходимым раскрывать свою тайну — зачем правоверным христианам знать, что он наследник чужого бога. Тем более, что Уррий сам еще не разобрался в себе и своем отношении — а ведь все последние дни он размышлял, говорил с друзьями об этом, слушал ответы посланца Алвисида, вновь обсуждал с Эмрисом и Ламораком и вновь думал, думал, думал…

Господи, как неуместно все это сейчас, казалось бы, когда умер отец! С его гибелью для Уррия кончилась старая жизнь. И новая жизнь была непонятна и непредсказуема — вчерашние мечты и мудрости стали глупыми, детскими, далекими…

Этвард поднялся с места:

— Я тоже пойду.

— И я! — порывисто воскликнул Ламорак.

Уррий посмотрел на друзей и тепло улыбнулся. Клятва у Озера трех Дев! Они всегда вместе!

— Конечно, ваше величество, я буду вам благодарен.

Рыцари (некоторых задело, что их не зовут туда, где может подстерегать опасность, но они понимали, что это все же личное дело графа Маридунского и уважали его право на семейные тайны) пытались отговорить Этварда — бесполезно.

Решили, что тогда пойдет и сэр Гловер, с целью во что бы то ни стало, хоть ценой жизни, защитить короля.

Ждать до утра было долго и Уррий со спутниками, не медля, отправились в фамильный склеп. Остальные рыцари остались ждать их возвращения — Уррий велел сэру Бламуру распорядиться, чтобы им принесли вина.

А в пиршественном зале во всю шло веселье — напряжение и усталость прошедшей битвы требовали выхода, а погреба у графа Маридунского славились по всей стране.

Уже звучали громкий женский смех и девичьи ахи по поводу рассказов, в который раз уже повторяемых за день. В отсутствие за столом короля и знатнейших рыцарей надо было прославлять кого-то из присутствующих. Все взоры обратились на сэра Тауласа — как никак, но больше всех трофеев принесли в замок спешно набранные из крестьян-добровольцев оруженосцы бывшего отшельника.

И мрачные думы потихоньку покинули сэра Тауласа. Ведь действительно — все кончилось хорошо, а поскольку он больше подобного не допустит, то об этом недоразумении вообще можно забыть. Он — самый лучший воин в замке! Нет, не только лучший среди находящихся в замке — лучший в стране, это признано всеми!

Ему нечего стесняться, он может только гордиться собой, своим славным происхождением, славным прошлым и не менее славным настоящим и будущим.

— Вина! — крикнул сэр Таулас зазевавшемуся слуге.

Через какое-то время жизнь казалась сэру Таулусу просто прекрасной, и он вдруг как-то внезапно ощутил, что ему для полного счастья все же чего-то не хватает.

Он прислушался к чувствам и желаниям и вскоре понял — женщины! Он так соскучился по холоду и крепости рукояти меча в руке, что как-то и забыл об этом.