Любовь прекраснее меча

Ситуация выдалась аховая — новая космическая робинзонада. Триста врачей и сорок семь человек экипажа. И все женщины. Триста сорок шесть женщин и один престарелый капеллан одни одиношеньки в бескрайнем космосе. И у всех свои проблемы, и все требуют от капитана немедленного возвращения к планетам Содружества. Хорошо, что еще везли контейнеры с продовольствием — по подсчетам капитана должно хватить аж на сорок лет. Симпатичная перспектива…

И вот две недели назад совершенно случайно был перехвачен «сос». «Пассесерф»

Немедленно взял курс, надеясь, что это терпящий бедствие корабль Содружества и потерпевшие астронавты знают координаты Земли или любой другой известной планеты.

И прилетели к системе, как две капли воды, похожую на солнечную… Но это не Земля… Не родная Земля, а лишь похожая…

Катер плавно опустился на мрачную планету. Из высокой горы выглянул огромный урод, боязливо рассматривающий неведомое чудовище.

— Боже, но такой великан невозможен физически! — воскликнула блондинка.

— А козлоногое летающее существо возможно?! — спросила капитан, явно имея в виду Гудсберри.

— Я не козлоногое существо! — возразил бывший подданный Белиала. — Я — Гудсберри!

— И это звучит гордо! — улыбнулась капитан. И приказала:

— Защитное поле на всю мощь. Мы выходим. Откуда подавался сигнал?

— В трехстах метрах отсюда, из того вон странного холма.

— А я знаю куда вам надо, — неожиданно сообразил Гудсберри. — Во дворец Алвисида. Только в него не войти. Требуются заклинания, которых не знает никто на свете.

— Пойдем, посмотрим, что за заклинания, — вздохнула капитан. Вспыхнувшие было надежды выбраться из неизвестности космоса уже пропали. Предстояло обживаться в этом чудном мире.

Гудсберри подвел их к холму из странного камня. «А ведь это не холм вовсе, а рукотворное здание…»— поняла капитан.

— Вот к этому черному камню надо прислонить ладонь, — сообщил Гудсберри, — и стена начнет спрашивать заклинания. Только их не знает никто…

— Что это за великан? — чтобы отвлечься запоздало спросила капитан.

— Асуры, демоны зла. Но они глупы и близко ко дворцу Алвисида не подходят — боятся. Хотя и кружат возле него постоянно. Может, у Алвисида с ними был заключен договор?

— Да кто такой этот Алвисид? — воскликнула блондинка, помощник капитана.

— Бог, — сказал Гудсберри и пояснил:

— сын Алгола.

— Понятно, — сказала блондинка.

Капитан решительно приложила руку к черному блестящему квадрату камня в стене на уровне груди.

— Ты слышал зов? — спросил голос из камня.

Зов? А, перехваченный сигнал «сос»!

— Да, — ответила капитан. — Сос.

— Какой сейчас год Эры Содружества?

Эры Содружества? Надежда возвратиться домой вновь вспыхнула безумным огоньком.

— Девятьсот восемнадцатый.

— Как называется главная планета Военного Братства Браглов?

Военного Братства?.. Наверное, имеется в виду планета-столица Брагловского Свободного Союза, входящего в Содружество!

— Голгот, — уверенно сказала капитан.

— Произнесите формулу Флейшмана, — столь же бесстрастно потребовал голос.

Капитан посмотрела на радиста. Она бы и сама вспомнила знакомую со школьной скамьи формулу, но так быстрее…

— АНС плюс БНС, где ПНО и ПНВС… — бойко начала радист и в этот момент скала поднялась, впуская долгожданных гостей.

Гудсберри с уважением посмотрел на своих пленительниц.

Внутри стены оказались прозрачными. Вход за гостями захлопнулся, но рядом был изящный рычаг с надписью «выход». В центральном зале было много дверей, посреди зала возвышался огромны экран, перед ним — два ряда удобных небольших диванов.

Перед экраном на широком столе стоял компьютер. То есть, капитан догадалась, что компьютер — она видела когда-то в музее клавиатуру.

Капитан прошла прямо к компьютеру. Какая эта была старая модель, еле разобралась с управлением. Интересно, откуда поступает питание?

Экран осветился и все торопливо расселись на диванах, ожидая услышать объяснение этому странному, не правдоподобному, невозможному миру, презревшему все законы логики и физики.

На экране появилось красивое усталое лицо.

— Здравствуйте, дорогие соотечественники! Я понимаю, что эта запись непременно попадет в Комиссию по Чрезвычайным Происшествиям и поэтому буду честен и откровенен. Я наверняка буду субъективен — каждому своя рубашка ближе к телу, с этим ничего не поделаешь.