Любовь — последний мост

Вместе с Клод он проходит по лабиринту от одних «ворот» к другим, трава пахнет так остро и сладко, что ему чудится, будто он попал в заколдованный мир, где все воспринимается в звуках и запахах, где все можно попробовать на вкус, все можно увидеть и ко всему прикоснуться рукой. Воистину, это лабиринт пяти органов чувств. Он теряет Клод из вида, зовет ее, и откуда-то из-за кустов слышит ее голос, он находит ее, а потом она опять куда-то пропадает, и они смеются над этим, встретившись, а потом молча идут рядом по этим заколдованным дорожкам, пока не выходят из лабиринта.

— Красиво? — спрашивает Клод, и снова в ее глазах появляются золотые искорки, а в уголках глаз, когда она улыбается, — мелкие морщинки. — Красиво? — переспрашивает она. — Это мечта! Вот бы никогда не покидать этого лабиринта, чтобы никогда не расставаться с мечтой. — Да, это мечта, — говорит она. — И чтобы вы поняли, что для меня значит Ивуар, я расскажу вам, как обещала, одну историю.

14

Им приходится долго подниматься по истоптанным каменным ступеням, мимо полуотстроенных залов, небольших комнат с увешанными старинным оружием стенами и дворцовой часовни, где на каменном кресте висит каменное изваяние распятого Христа.

Внизу у входа они за несколько франков купили у пожилой женщины входные билеты. Похоже, что в этот час они в музее были одни, туристы не очнулись еще от полуденного сна. Так никого и не встретив, они оказались в одной из круглых сторожевых башен. Сквозь открытые люки как на ладони был виден весь Ивуар и озеро до самого горизонта. Они присели отдохнуть на каменную скамейку, и Филипп, как бы он ни был счастлив, постоянно следил за тем, чтобы случайно не коснуться Клод рукой. Они долго молчали.

Наконец она сказала:

— Да, так вот обещанная история… Эту деревню построили на песчаной косе, уходящей далеко в озеро. И, что гораздо важнее, как вы понимаете, она лежит вблизи важного торгового пути между западными и восточными областями Европы. Во время войн значение Ивуара многократно возрастало. Еще римляне использовали это место как свой опорный пункт.

В одиннадцатом веке он оказался во владении властителей Савойи, влияние которых постоянно усиливалось благодаря удачно заключаемым бракам их детей и родственников, а также удачам в войнах, так что в четырнадцатом веке их владения простирались от Западной Швейцарии через Альпы вплоть до Ниццы и от Бург-ен-Бресса во Франции до Турина в Пьемонте. В начале двенадцатого века Амедею Великому, пятому герцогу Савойскому, весьма приглянулась безвестная, но достаточно любопытная в военном отношении рыбацкая деревушка Ивуар, и он велел построить там крепость со сторожевыми башнями, а также соорудить замок с парком и вот этим самым лабиринтом. Он приказал архитекторам и строителям укрепить замок крепостными стенами и сторожевыми башнями, и с этих пор ни одна улочка в Ивуаре не перестраивалась, и очертания деревни за много веков ничуть не изменились. В те времена, когда в Европе войны велись постоянно, их тлетворное влияние достигало и Ивуара. В славных битвах во имя богов, императоров и разных отчизн здесь было пролито много крови, здесь убивали и погибали, терпели поражения и добивались почестей французы и австрийцы, итальянцы и швейцарцы.

— Насчет кровопролития… с тех пор не многое изменилось, — вставил он.

— Ну, не скажите, — сказала Клод. — Если говорить о здешних местах, то многое. Хотя ждать этого пришлось долго — до семнадцатого и даже восемнадцатого веков. Тогда у людей появилось другое, куда более эффективное оружие, и когда выяснилось, что крепостные стены, валы и сторожевые башни защитить по-настоящему уже не могут, то все эти кровожадные воины и благородные князья и графы вместе с королями и императором совершенно потеряли интерес к Ивуару и подыскали себе другие места для битв, благодаря которым они попали в историю.

Клод опять надолго умолкла, а когда заговорила, на ее лице появилась улыбка.

— И Ивуар, потерявший всякую ценность в глазах христолюбивых властителей и обер-мясников человечества, был забыт, что на долгие-предолгие времена принесло ему мир и благоденствие. Для меня Ивуар — самый настоящий рай на земле, и поэтому, когда на меня наваливаются тоска и печаль или когда я прихожу от чего-то в отчаяние, я приезжаю сюда; и для меня очень важно, что мы сегодня приехали в Ивуар вместе, — потому я что завтра улетаю на войну в Конго, а вы — на совсем другую войну в Германию. Вы меня понимаете?

— Да, Клод, — сказал он.