Любовь — последний мост

— Мы ничего менять не будем. Ни в коем случае не должно сложиться впечатление, будто в нашем расследовании мы основное внимание сосредоточили на вычислительном центре. Да мы и не делаем этого! Мы рассматриваем разные возможности. Но если бы вы все-таки нашли время помочь нам — после доклада, разумеется! — это было бы весьма кстати.

— Я сожалею, что мы вынуждены дергать тебя, едва ты здесь устроился. Мне правда очень жаль, честное слово, но по-другому не выходит, старик, — сказал Ратоф.

«У меня в договоре сказано, что в течение ближайших пяти лет я целиком и полностью в вашем распоряжении, — подумал Филипп, — и тебе это известно, косоротый!»

— После доклада я сажусь на самолет и сразу к вам! — сказал он Паркеру.

— Позвольте нам обо всем позаботиться Мы закажем билет, пришлем за вами машину, мы доставим вас в Эттлинген и разместим в люксе в «Наследном принце», это лучший отель там.

— Я бывал в «Наследном принце», — сказал Филипп.

Дети под деревьями громко смеялись над чем-то.

У Паркера зазвонил мобильный телефон. Он достал его из нагрудного кармана рубашки, выслушал короткое сообщение.

— Спасибо, — сказал он и после паузы объяснил: — Это из Берлина звонили. Умерли еще пятеро. Так что погибло уже сорок шесть человек.

8

Паркер с Ратофом вызвали по мобильному телефону такси и поехали в аэропорт. Криминальоберрату нужно было немедленно вернуться в Германию.

Филипп медленно прогуливался вдоль озера и наконец оказался в Английском саду у больших цветочных часов. Сел напротив часов на ту же скамейку, на которой сидел с Клод. «Известно ли Паркеру, что Ким арестован? Все ли ему известно о наших с Кимом отношениях? Все ли ему выложил Ратоф? В «Дельфи» Паркеру дали ознакомиться с моим личным делом или еще нет? Если выяснится, что события в Эттлингене произошли в результате нашего прокола, какие последствия это будет иметь для «Дельфи»? Будет ли крахом для фирмы, если — к примеру, только к примеру, — окажется, что установка высокотехнологичной аппаратуры, произведенная «Дельфи», со всеми ее системами безопасности, акциям террористов в конечном счете не препятствует? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы хоть тень вины упала на «Дельфи», — подумал Сорель, — в худшем случае виноват во всем окажется один из сотрудников фирмы, например я сам… Минуточку, минуточку! Паркер просил меня приехать в Эттлинген, чтобы помочь разобраться, действительно ли там совершено преступление. Сделал бы он это, зная всю мою подноготную? Или Паркер по договоренности с Ратофом именно поэтому и зазывает меня в Эттлинген?»

Филипп поднялся со скамейки и пошел по Английскому саду в направлении моста Монблан. «Привидения, — подумал он, — мне повсюду мерещатся привидения. Почему именно Эттлинген мог вызвать особый интерес террористов? Кто мог произвести эту вирусную атаку? Бессмысленная, по сути дела, затея! Или я ошибаюсь? «Дельфи» тесно сотрудничает с тяжелой промышленностью, с военными, с правительством. У фирмы есть могущественные союзники и, конечно, могущественные противники. Кому, например, на пользу и кому во вред этот террористический акт?»

Он покачал головой, как бы желая прогнать эти мысли, перешел через большой мост, миновал автобусный парк и автовокзал. Там он купил все имеющиеся в киоске воскресные газеты. В «Вельт ам зонтаг» под двумя снимками с места страшной катастрофы — интервью с Гюнтером Паркером. Криминальоберрат заявил накануне в Берлине, что расследование только начинается, что версий несколько и предстоит проверить каждую из них. Ни о «Дельфи», ни об Эттлингене в интервью ни слова.

Филипп бросил газеты в урну, стоявшую перед английской церковью Святой Троицы, из которой доносилось песнопение, и зашагал в сторону своего отеля.

Тем временем стало очень жарко, но воздух оставался чистым и прозрачным, очертания всех предметов были четкими, и Филипп как вблизи — протяни руку, дотронешься! — увидел снег на Монблане.

9

В его номере было прохладно и уютно, и он сразу подумал о том, каково сейчас приходится Киму. «Если я не смогу помочь ему, ему никто не поможет, — размышлял он. — У Кима никого нет, кроме Симоны, а она существо такое же порочное и никчемное, как и он сам, ничем ему помочь не может. И хотя я был бы рад, если бы он получил то, что ему положено по закону, я сам оказался бы полностью раздавлен. Я просто не могу себе позволить не помочь ему, хотя он — постоянная угроза для меня. Может быть, это звучит парадоксально, но то, что случилось, не случиться не могло, и я должен был это предвидеть. Так что, давай, помогай этому сыну, — сказал Филипп самому себе, — который никогда не оставит попыток сломать и разрушить твою жизнь. «Ни дня без добрых дел», как сказано в уставе скаутов-следопытов.