Любовь — последний мост

«Все равно, — подумал он. — Хоть в Рим, хоть в Рио, Токио или Вену. Все равно».

— Я в последние дни обзвонила почти все журналы и агентства, с которыми я сотрудничала. Во многих из них Сержа знают. Мы часто работали вместе… Когда ты вчера заглянул в фотоателье, я разговаривала с Федерико Жирола из «Оджи»[90], и Федерико сказал, что он видел Сержа, это совершенно точно и никаких сомнений быть не может — это был Серж! Вчера. На лестнице у площади в самом центре Рима… Он окликнул его, но Серж, наверное, не расслышал. Он куда-то очень торопился, и Федерико его не догнал. Но он его видел. И сейчас ищет его. Значит, мне нужно быть в Риме. Может быть, Сержа найду я… Я сразу помчалась в аэропорт… Я позвоню тебе из Рима, любимый мой. Ты понимаешь, что иначе поступить я просто не могу?

— Конечно, — сказал он. «А почему бы не сказать этого? Зачем мне ей возражать?»

Зачем? Зачем?

В трубке стал слышен голос диктора аэропорта, который делал какие-то объявления.

— Мне пора на посадку, Филипп! Я… — и раздались короткие гудки.

Он вернулся на балкон, уставился на серебряные струи фонтана. И опять телефонный звонок!

Он подумал: «А вдруг это Клод? Передумала лететь или еще что-нибудь?.. Может, посадка уже закончилась?.. Но ведь ничего серьезного быть не может, не должно…»

Он сел и основательно прокашлялся, пока не прохрипел в трубку:

— Ал-ло, ал-ло?

И услышал в ответ ненавистный голос:

— Говорит Дональд Ратоф. Сейчас в Женеву летит самолет специальной комиссии. Он приземлится минут через сорок. Уложи свои вещички — и мигом в аэропорт! Возьми теплые вещи. Пальто не забудь. Здесь холодно. Низкая облачность. Но дождя нет. Это произошло в облаках…

— Что?..

— Над Ингольштадтом столкнулись два самолета. Ничего более ужасного я не видел, честное слово, правда!

7

Прокурор доктор Хольгер Ниманд прилетел за ним в Женеву. Сейчас этот человек с бескровными губами сидел рядом с Филиппом в салоне самолета. Он не снял своего зимнего пальто и шарфа, хотя салон, конечно, отапливался. Филипп бросил свой плащ на пустующий соседний ряд кресел. Горел ровный мягкий свет. За бортом уже стемнело.

— Когда это произошло? — спросил он.

— Примерно три с половиной часа назад. Я прямо из Берлина. Один из самолетов — «Аэробус-320», летевший из Зальцбурга в Копенгаген, а другой «Боинг-747», рейс Нью-Йорк-Мюнхен.

— Но не может же быть причиной столкновения сильная облачность, — сказал Филипп. — Очень часто самолетам приходится летать по много часов подряд, и днем, и ночью — и ничего!

— В том-то и дело.

— В каком смысле «в том-то и дело»?

— Именно поэтому и требуется ваше присутствие.

— Вы действительно считаете, что…

— Судя по первым данным, полученным нами от руководителей наземной службы управления полетами, не исключена возможность вирусной атаки.

— Что это за данные?

— На экранах радаров контроля полетов было видно, как летят машины. Они следовали по точно отведенным им коридорам на заданной высоте.

— Это так диспетчеры говорят?

— Да, диспетчеры утверждают это. Все, что было видно на экранах, движение каждого из самолетов, было записано на компакт-диске. Немедленно был произведен контроль записей. И данные подтвердили оценку диспетчеров. Столкновения не должно было произойти ни в коем случае. Если, конечно, в одной или обеих машинах не оказалось дефектов, что сейчас проверяют техники.

— Где именно произошло столкновение?

— Юго-восточнее Ингольштадта. «Боинг» из Нью-Йорка уже снижался для посадки в Мюнхене.

— Криминальоберрат и его люди уже там?

— Его люди — да. А сам Паркер — нет.

— Почему он не там?

Ниманд со значением посмотрел на Филиппа.

— А вы будто не знаете?

— Знаю? О чем вы? Да говорите же, господин доктор!

— Паркер мертв.

Над дверью в кабину летчиков появилась надпись: «Пристегнуть ремни».

После этого самолет закачало, не сильно, но ощутимо. Ниманд сказал:

— Он чистил свое служебное оружие. И не заметил, что в магазине остался один патрон. Пуля попала ему прямо в сердце.

— Ужасно.

— Да, хуже не бывает.

— Когда это было?

— Через неделю после того, как мы из Дюссельдорфа вернулись в Берлин, мы с Паркером… после этой пресс-конференции.

— Выходит, это случилось седьмого сентября?

— Да, господин Сорель.

— Это было воскресенье. «В это воскресенье я вернулся в Женеву», — подумал Филипп.

— Вы правы, в воскресенье. Паркер жил один. Его жена умерла. Его сын Вальтер… за рубежом. Домработница нашла труп только в понедельник утром, придя в его квартиру. Паркер лежал лицом на письменном столе… Поскольку здесь несомненно имел место несчастный случай, труп передали родственникам. Похороны состоялись в среду.

— Вы, по-моему, давно были с ним знакомы?

— Очень давно. Нам часто приходилось сотрудничать. Великолепный он был человек, я его очень уважал… я был знаком с его женой… они так любили друг друга…

— А его сына Вальтера вы тоже знали?

На какое-то мгновенье Ниманд поморщился.