Любовь под зонтом

Тёмно–зелёная, почти чёрная, бутылка показалась ледяной, и Настя излишне резко её крутанула, чтобы поскорее убрать руку, сжать в кулачок. Компания не отрываясь следила за бегом стеклянной стрелки и гадала, кому же посчастливится.

Настя неожиданно поняла, что стоит, затаив дыхание. Такое, в общем–то, простое действие вызывало множество противоречивых и вместе с тем удивительно приятных эмоций. И азарт!

В компании не было парней, интересных ей в плане каких бы то ни было отношений. Разве что Димка. Но и тот нужен был не для романтики и любви. Для души.

«Если выпадет на него и французский поцелуй, это будет звездец. Поцелует меня и всё, мозги уплывут, потом будет дико стыдно, и общаться натянуто будем, наверное», — волновалась Настя.

Бутылочка вращалась и вращалась, уже значительно медленнее, будто дразня. Казалось, вот–вот она остановится, вот прямо сейчас, сию минуточку. На Алёнке. На Ритке. На Косте. Или — тут дыхание спёрло от волнения — на Димке.

Но нет. Проклятая стекляшка медленно–медленно ползла по столу, будто выбирая кого–нибудь поинтереснее.

— Костя, тяни бумажку! — весело воскликнула Ритка и протянула парню коробочку с заданиями.

— Слушайте, а ведь там остались все три французских поцелуя, ещё никому не выпадали, — заметила Лена.

Настя замерла. Пока одногруппник шелестел бумажками, перемешивая их тщательнее, она сто тысяч раз успела пожалеть, что загорелась энтузиазмом не там, где стоило.

Костя продемонстрировал скрученную в трубочку бумажку, высоко подняв над головой:

— Ай, что у меня есть, граждане–товарищи!

— Открывай! — едва не рычали на него заинтригованные друзья. Паясничанье парня излишне затянулось и начало раздражать.

— Костя. — Дима посмотрел на одногруппника тяжёлым взглядом, и тот, наконец, развернув бумажку, удивлённо выпучил глаза.

— Да ну нафиг! Не может быть! Настька, тебе нереально, фантастически повезло! — говорил он, комкая бумажку и направляясь в сторону девушки.

Настя замерла статуей самой себе и боялась даже моргнуть. У неё не было особого опыта в поцелуях, буквально парочка в школе, потом на первом курсе и недавно с Женей. Расширять границы не хотелось, но и выглядеть истеричкой и дурой перед группой — тоже. Она медленно начала выдыхать, заставляя тело расслабиться.

Костя подошёл, швырнул белый комочек бумаги на угли в мангале и улыбнулся.

— Ну что, красавица, плюйся ядом, вот он я!

— Но… — удивлённо произнесла Лена и на неё тут же зашикали со всех сторон.

— Костя, ты чудо! — растроганная Настя в порыве чувств обняла одногруппника. — Спасибо!

— Какой приятный яд. Не зря его в медицине используют, — хмыкнул парень и подмигнул.

Уже много позже, в машине, Настя рассказывала Диме о своих ощущениях:

— Ты знаешь, я ведь сдуру согласилась участвовать. Как–то загорелась на миг энтузиазмом. Вы все смеялись, целовались вполне невинно, ну, я и подумала: ничего страшного не случится, если и я присоединюсь. Так волнительно было ждать, кто же выпадет! Но, блин! Когда Ленка сказала про эти мерзкие французские поцелуи, я чуть в обморок не рухнула! Правда–правда. Но Костя повёл себя просто мегагалантно! Все ведь догадались, что выпал полноценный поцелуй. Я ещё подумала: почему он выкинул бумажку, а не показал всем? Слушай, ну вот стоило реально так лопухнуться, чтобы узнать такую хорошую черту Костика, да?

— Ага. Объясни мне только одно.

— Чего?

— С каких это пор поцелуи стали мерзкими?

Глава 13

— Метр семьс–с–сят, — крикнула медсестра и, шаркая грязно–белыми кожаными шлёпками, пошла за рабочий стол.

— Как метр семьдесят? — Настя удивлённо приоткрыла рот. — Не может быть! В прошлом году вы сказали, что метр семьдесят два!

— Со старостью люди становятся ниже, — не отрываясь от писанины, ответила терапевт, — усыхают.

— Чего? К-какой старостью? — поперхнулась старушка двадцати лет от роду.

— Обыкновенной! А что ты думала, всегда будешь молодой и красивой? Нет, деточка. Рожай скорее лучше, пока организм ещё на что–то способен! С этой учёбой одни старородки, потом дети с отклонениями. Не знают девки своего счастья.

Настя разъярённой фурией вылетела из поликлиники при университете. Ласковое майское солнышко никак не улучшило её настроение, она его просто не заметила. В душе царил настоящий ураган.

«Нафига вообще нам этот профосмотр? Я через месяц защищу диплом, ё-моё! Типа выпустили физически здоровых специалистов, что ли? Ага, со сломанной психикой. Нашли старуху! Ещё и два сэмэ роста скоммуниздили, заразы!»

Последнее обстоятельство расстраивало куда больше. Признаков старости у себя Настя не обнаруживала и чувствовала себя превосходно. Да и дети её пока не интересовали. Даже наоборот.

Маришка, вон, сперва маялась токсикозом и ныла, потом пила молочные шоколадные коктейли, поедая при этом бутерброды с сервелатом, или, что ещё противнее, лопала банановые блины с икрой минтая. И если к нытью за много лет дружбы она привыкла, то новые пищевые привычки подруги поражали своим разнообразием и несочетаемостью. Отчасти из–за этого Настя весьма скептически относилась к счастью «ожидания чуда».