Любовь под прицелом

И вдруг я замер, словно неожиданно натолкнулся на красный свет семафора.

Впереди шла… Любаша.

В джинсах, голубой куртке с откинутым капюшоном, с распущенными волосами она выглядела если не королевой, то уж принцессой — точно. Казалось, что все мужчины, начиная с четырнадцатилетних пацанов и кончая престарелыми ветеранами, вмиг позабыли о покупках и уставились на красавицу.

Обо мне и говорить нечего.

Некоторое время я шел за девушкой. Останавливался вместе с ней у прилавков, смотрел невидящими глазами на консервы, рыбу, мясо. Передвигался к следующему отделу. Снова разглядывал витрины и прилавки.

Любаша придирчиво выбирала продукты… Уж не для Тихона ли?… Она взвесила рыбу, отобрала овощи и направилась к кассе. Только здесь я осмелился догнать ее.

— Здравствуйте, Любаша…

— А-а, извозчик! — нисколько не удивилась она, будто мы расстались какой-нибудь час назад. — Оказывается, вы не только машины водите, но и снабжением занимаетесь, семью обеспечиваете… Похвально… Велика ли семейка?

Вопрос задан с явным подтекстом. Дескать, то, что ты женат, не сомневаюсь, а вот о детишках хотелось бы узнать. Сколько их, какого возраста?

Зачем ей понадобились мои анкетные данные?… Впрочем, скрывать нечего, чист, как стеклышко…

— Родители озаботили… Жена с тещей сами покупают, детей не завел… Живем втроем, — отчитывался я, будто перед строгим кадровиком. — Отец с утра до вечера работает, каменщик он на стройке. Мать часто болеет, вот и приходится помогать…

— Вот как? — удивилась Любаша. На мой взгляд, не удивляться нужно, а соболезновать. — Вдобавок ко всем положительным качествам вы еще и преданный сын…

— А разве вы не помогли бы своим родителям?… Только не притворяйтесь этакой бездушной, жестокой — не поверю.,.

— Женщины немного душевней мужиков. Поэтому я не устаю удивляться чертам вашего характера…

И снова — подтекст. О каких «чертах» идет речь? Очередная насмешка или искреннее уважение?… Да-а, разговаривая с девушкой, приходится все время держаться начеку, будто за рулем взбесившейся машины.

— А вы, наверно, печетесь о Тихоне? — нанес я ответный удар… либо постарался уйти от разговора о своих «положительных качествах». — Болезненный он человек… у вас.

— У меня?

Приветливая улыбка растаяла, превратившись в страдальчес-ю гримасу. Глаза остро блеснули. Губы приоткрылись, показывая крупные, безупречной формы зубки.

— Простите, Любаша, — неизвестно за что извинился я — не нагрубил же, не нахамил. — Просто я никак не могу понять, в каком качестве вы находитесь в этой… компании… Надеюсь, мое недоумение не обидело вас?

— Нет, не обидело… А знать, кто я и что я — вам не следует! Сама во всем разберусь — не маленькая… Короче, извозчик, мне налево, вам направо. И примите добрый совет: не забивайте голову чужими проблемами, можете напороться на крупную неприятность… К тому же, если не ошибаюсь, у вас своих проблем — сверх головы!

Резко повернулась и, вызывающе покачивая стройными бедрами, пошла в кондитерский отдел.

Вот это характер — на троих мужиков хватит и еще останется!

Подумал я, подумал и, не обращая внимания на покупателей и продавцов, ринулся за девушкой. Будто позабыл сообщить ейнечто важное, от чего зависит не жизнь, конечно, но судьба — наверняка. Наша с ней судьба, общая.

— Любаша! Погодите, Любаша!

Девушка остановилась. На лице — ни следа недавнего негодования — прежняя улыбка, приветливая и слегка насмешливая.

— Что случилось? Наводнение? Или пожар?

Я остановился, не зная, что сказать. Зачем я догнал ее после получения суровой отповеди? Извиниться? А за что?

— Что же вы молчите, извозчик?

— Не знаю, с чего начать, — честно признался я. — Захотелось проводить вас…

Любаша не удивилась. У меня возникло впечатление, что она заранее знала о моей несуразной просьбе и заранее решила ответить согласием.

— Ну что ж — проводите. Сейчас набью сумку продуктами, расплачусь, и пойдем… Кстати, вам ведь тоже нужно приобрести продукты… Объединим усилия?

— Обязательно объединим, — радостно согласился я.

Будто дружная, любящая пара, мы обошли отделы. Я занял очередь в кассу. Любаша то и дело прибегала, сообщала суммы, необходимые для уплаты за продукты. Наморщив лоб, что-то высчитывала на карманном калькуляторе. Смеялась и сердилась одновременно.

Уже направившись к выходу, вдруг вспомнила:

— Про селедку мы забыли! И масло у меня кончается… А вы яйца так и не купили? Попадет же вам от отца, ох как попадет!

Смеясь и подкалывая друг друга, мы возвратились к прилавкам. Покидать Можайку ни мне, ни, похоже, ей не хотелось.

Почему?

3

В голову вбито два гвоздя, длинных и ржавых. Их не вытащить, от них не избавиться — ноют и ноют. Дома, на работе, и машине, даже во сне.