Любовь по обмену

«Розовенькие. Они розовенькие. — Стучит в висках и разносится жаром по всему телу. Интересно, а бюстгальтер у нее такого же цвета?»

Не успеваю ничего сказать, как Зоя обходит меня и, яростно топая, направляется к входной двери. Едва поспеваю следом.

— Научишь меня грязным русским словечкам? — Спрашиваю ехидно, почти касаясь губами ее уха.

Зоя отпрыгивает и активно трёт ухо плечом — ей щекотно.

— Чего? — Морщится, будто лимон проглотила.

Играю бровями.

— Ну, ты так ругалась, я даже завелся…

Ее лицо вытягивается от удивления, рот приоткрывается.

— Я молитву читала! — Несколько слов по-русски, затем: — Чтобы не упасть и не сломать себе руки и ноги!

— Правда? — Хмыкаю, когда она тихонько приоткрывает входную дверь.

— Да! — Шепчет она и приставляет палец к губам. — Детка… Blin…

И, качая головой, входит в дом. Стараясь не шуметь, следую за ней. Из гостиной доносится звук телевизора. На диване уже восседает ее отец, и отсюда хорошо видна его начинающая лысеть макушка.

— Представляю тогда, как ты ругаешься… — Мечтательно произношу я.

Зоя бросает на меня уничтожающий взгляд и шумно выдыхает. Затем мы крадемся, как два вора, по направлению к лестнице. Ступаем осторожно и тихо. Но что нужно признать однозначно — нам весело. Обоим. Когда мы оказываемся за спиной у ее отца, за диваном, беру девчонку за локоть и резко разворачиваю к себе.

Она замирает и таращится на меня. Шикает беззвучно и угрожает одними глазами, но мне так смешно, что я еле сдерживаюсь.

— Что? — Спрашивает Зоя, разыгрывая передо мной целую пантомиму.

И я тоже все время спрашиваю себя об этом. Что? Что я делаю здесь на самом деле. Почему мне больше не хочется уезжать? Почему нравится все, что здесь вижу? А особенно — она.

Приказываю своему мозгу заткнуться, но все бесполезно. Мысли опять предательски крутятся вокруг ее простенького личика и тонкой, хрупкой фигурки.

— Вот что. — Достаю запутавшийся в светлых девичьих волосах яблоневый листочек и протягиваю ей на ладони.

Зоя пожирает меня взглядом. Уставилась, как на умалишенного, и плотно смыкает губы, чтобы не рассмеяться. Или не психануть. Не знаю.

Она медленно протягивает руку, чтобы взять желтоватый листик с моей руки, а я тотчас перестаю дышать. Сердце в груди толкается так, будто ощущает сильный прилив адреналина.

И в эту секунду слышится радостный возглас ее мамы. Она нас увидела. Мы вздрагиваем, и я быстро прячу находку в карман штанов.

— Мама рада, что мы, наконец, спустились к ужину. — Переводит Зоя, прячет глаза и кивает в сторону кухни. — Пойдем.

— Привет, как дела? — По привычке говорю я ее родителям, на ходу поправляя растрепавшиеся на ветру волосы.

Догадываюсь, что нас приглашают за стол. Отец Зои здоровается со мной за руку и тоже следует на кухню. Мы, молча, моем руки и затем садимся за стол. Они все втроем что-то оживленно обсуждают. Мне остается только догадываться, что именно.

— Им интересно, что же такое произошло с твоим лицом. — Поясняет Зоя, отчаянно стараясь сохранять спокойствие.

Ее руки до сих пор в мурашках с прохладного вечернего воздуха.

— Ну, расскажи. — Пожимаю плечами.

Родители переглядываются и качают головами, а мой личный переводчик долго что-то им объясняет. Немного поохав, мама Зои успокаивается и накладывает мне в тарелку какие-то кусочки теста, которые, надо признаться, приятно пахнут. Даже догадываюсь, что это.

— Pel’meni, — гордо провозглашает отец семейства.

Послушно киваю и втягиваю носом поднимающийся от блюда пар. Пахнет мясом. Вкусно. И, конечно же, ко мне подвигают тарелку с хлебом. Видимо, здесь так принято — все есть с хлебом. Хозяин дома, внимательно глядя на меня и активно жестикулируя, что-то говорит.

— Папа спрашивает, как прошел твой первый день в университете, — вздыхает Зоя.

Она не на шутку раскраснелась.

— Ну, так скажи, что я там не был.

— Эм… О’кей. — Соглашается.

Девчонка берет вилку и с улыбкой что-то им рассказывает. Ее родители довольно кивают и дружно подвигают мне емкости с соусами. Мама Зои, широко улыбаясь, на своем примере показывает, как именно нужно правильно макать в них горячие pel’meni.

— О’k, pel’meni, — повторяю я и беру вилку.

Хозяева дома чуть ли в ладоши не хлопают, слыша, как я это сказал. Примерный мальчик, ничего не скажешь. Все рады.

Замахиваюсь столовым прибором над тарелкой и вдруг застываю. Меня осеняет. Смотрю на Зою, которая следит за каждым моим движением, и тихо произношу:

— Ты не сказала им, что я не был на занятиях, да?

— Da. — Хитро улыбается она, помахивая вилкой а-ля «ну, же, смелее, пробуй». — Вот выучишь русский и сам расскажешь. — Протыкает самый толстенький кусочек теста с мясом, хмыкает. — Если сможешь, конечно.

Я бы злобно прищурился, да на меня все еще пристально смотрят ее родители. Не хочу их расстраивать. Поэтому натягиваю улыбочку и насаживаю на вилку pel’meni.

— Сомневаешься, значит? — Спрашиваю, не глядя в сторону Зои.

— О, да. — Звучит в ответ.

Макаю в соус. В один, затем сразу в другой.

«Она думает, что мне слабо»

— Вызов принят. — Говорю и отправляю блюдо в рот.