Любовь по обмену. Разрешите влюбиться

– Садись, сынок. – Улыбается папа. После разговора с руководством университета он так и сияет. А уже мне ли не знать, с каким бы удовольствием он свернул в бараний рог это любителя подымить. Степе частенько попадало солдатским ремнем в детстве и даже в юности. – Угощайся.

Кстати, странно… Челси вроде говорила мне, что в Америке редко можно встретить курильщиков. Это занятие считается пагубным, и «только идиоты добровольно портят свое здоровье». М-да. А еще она упоминала, что ее брат – спортсмен. Какой же он спортсмен, если дымит, как паровоз?

– Челси сама выбрала блюда для своего первого русского ужина. – Сообщаю я, когда Джастин, сев за стол, начинает сканировать недоверчивым взглядом содержимое тарелок и салатниц. Он испуганно сглатывает и даже слегка морщится, увидев «сельдь под шубой». – Жаль, что она так и не попробует. Для нас, русских, собираться за столом всей семьей – хорошая традиция. Мы празднуем, общаемся и делимся новостями. Это называется «за-сто-лье».

Папа довольно кивает и выжидающе оглядывает гостя. Всем своим видом он говорит «только попробуй, не попробуй».

Мама снова подскакивает:

– Начнем с горячих блюд? – Наливает из пузатой кастрюльки половником в глубокую тарелку борща с зеленью и кладет сверху щедрую ложку сметаны. Ставит перед Джастином. – БорЩ. – Улыбается она.

На лице мамы застывает почти детский восторг. На лице парня – настоящий ужас. Папа подвигает к нему ложку и тарелку с хлебом.

– Bortsch… – Лепечет американец.

Я даже вижу, как перед его глазами проносится вся его жизнь. Пара секунд сомнений, и три пары глаз, уставившихся на него, делают выбор неизбежным. Видимо, парень все-таки знаком с хорошими манерами, потому что, не смея отказаться, он берет ложку и зачерпывает немного супа.

– Горячий, жидкий салат… из свеклы? – Спрашивает Джастин, косясь в мою сторону.

Но все ждут, когда он попробует.

– Суп, – ехидно улыбаюсь я.

– Ты с хлебом, с хлебом, – подсказывает ему отец и подает здоровенный кусок.

Джастин в это время совершает подвиг – берет в рот ложку борща и с трудом проглатывает.

– Вкусно? Вкусно? – Нетерпеливо спрашивает у него мама, наливая и нам с папой супа.

– Вкусно? – Перевожу я, победно вздергивая бровь. – Или уже хочется бежать в МакДональдс? Ты только не рыдай. – Приступаю к еде. – У моих родителей все строго – не съел, из-за стола не выпустят.

Джастин растерянно кивает и честно пытается съесть, а папа собственным примером показывает ему, как нужно прикусывать хлебом. Мне, конечно, жалко парня, но внутри все торжествует.

– Челси говорила, что у вас в основном едят крем-суп или куриный с лапшой. – Замечаю я. – Но попробовать борщ было ее мечтой.

– Глупая мечта. – Не глядя на меня, ворчит американец.

– Привыкай. – Ухмыляюсь. – Здесь не будет никаких бургеров и картошки фри. Разве что только… арахисовая паста. Но только за хорошее поведение.

– Твоя мама… сама все это приготовила? – После минутной паузы спрашивает он.

– А ты видишь здесь прислугу? – Откладываю ложку в сторону. – Конечно, сама.

Челси говорила, что ее мать давно не готовит сама. Все делает приходящая повариха. Кстати, у них в Америке принято добавлять сахар почти во все блюда, даже в супы и в салаты. Ох, и нелегко придется Джастину, если ему придется здесь задержаться. Кулинарный пыл моей матери не под силу унять никому.

– Оливье. – Мама бухает на плоскую фарфоровую тарелку здоровенную ложку салата. На свободный край кладет «шубу». – Селедка под шубой.

– У вас это называется Russian salad. – Усмехаюсь я, видя смятение в пронзительных синих глазах американца. – А вот это красное, это «шуба».

– Выглядит странно, а пахнет просто ужасно. – Признается он вполголоса.

Ему еще крупно повезло, что мои родители его не понимают.

– Ты ешь, ешь. – Подбадриваю я. – Тебе понадобятся силы, чтобы пережить русскую зиму.

– Нет уж, спасибо. – Его вилка зависает над салатом в нерешительности.

– И не забывай хвалить, маме это важно. Иначе, я не скажу тебе, где у нас находятся фастфуд-рестораны.

Бросив на меня злой взгляд, Джастин кладет салат на кончике вилки в рот. Жует медленно, осторожно, будто липкую ириску вот рту перекатывает.

– Вкусно? – Спрашивает мама. Она в приятном предвкушении: если парню понравится, она в самое ближайшее время познакомит его с винегретом, салом и гречкой. Последнюю и вовсе многие из американцев и в глаза-то не видывали.

– Йес. – Неуверенно кивает Джастин, но после того, как во рту у него оказывается «селедка под шубой», выражение лица парня заметно меняется.

– Только попробуй, выплюнь. – Предупреждаю я. – Глотай, если хочешь жить. Папа такого не простит.

– Может, надо было пельменей сварить? – Переживает мама, глядя, как парень силится проглотить непривычный для него продукт.

– Завтра. – Улыбаюсь я.

А сегодня пусть сполна вкусит безвыходность своего положения.

– А какие у вас национальные блюда, Джастин? – Спрашивает отец.

Парень беспомощно устремляет взгляд на меня. Так уж и быть, переведу ему вопрос.

– Какие национальные блюда в Штатах?

– Э… хм… – на его лице написаны смущение и тяжелый мыслительный процесс одновременно. – Пицца…?