Любовь по обмену. Разрешите влюбиться

– Да, спасибо, – она передает мне свою сумку.

Та достаточно легкая, весит не больше пары килограмм.

– Может, лето все-таки передумает и вернется? – Спрашиваю с надеждой.

В глазах Зои написано все, что она думает о моей наивности.

– А-а, – отрицательно качает головой, – это всего на пару дней. Женское лето. Ну, в смысле, так называют у нас этот период, когда природа дарит несколько теплых дней перед заморозками – «Babye leta». У вас ведь тоже бывает такое – Indian summer, если не ошибаюсь?

– Да. – Усмехаюсь. – Жаль… прикольно будет посмотреть на вашу зиму.

– О, – протягивает Зоя, – это совсем не прикольно. Полгода снега, серости и мороза. Сама не понимаю, как мы выживаем такое количество дней без солнца.

– Без солнца… – повторяю за ней, как во сне.

Нет, я все же ей не верю. Они, русские, такие шутники, что никогда не упустят случая надо мной постебаться.

Входим в супермаркет.

– Привет, как дела? – Бросаю Диме.

Они стоят с Машей возле камер хранения. Одеты оба в спортивное, на головах бейсболки.

– Спасибо, хорошо. – Отвечает Маша, улыбаясь.

– Привет! – Коротко бросает Дима, принимает наши сумки и запихивает в железный ящик. Передает мне ключ от камеры. – Поторопимся? А то пропустим наш автобус.

– О’кей. – иду за ним.

– Что нужно взять? У кого список? – Интересуется Маша.

– У меня. – Зоя достает из кармана толстовки небольшой листочек. – Здесь все, кроме выпивки. Сколько ее брать, не знаю.

– Сколько дотащим. – Дима берет тележку и ведет нас за собой. Оборачивается ко мне. – Со спиртным у нас строго: если кого заметят пьяным или найдут в домике бутылки, сразу отчислят. У завкафедры есть привычка – придет утром, пока все спят, и проверяет, не стоит ли где тара из-под алкоголя.

– Понимаю. – Киваю. – У нас с этим тоже все серьезно.

– Поэтому пиво мы положим на дно сумки, а сверху вещи.

– Оу. – Надо признаться, хорошая идея. – А водка? – Спрашиваю по-русски.

– Хм. – Дима придерживает тележку и косится на меня. – Так тебе для результата или для удовольствия? – Пожимает плечами. – Я к чему? Можно ведь и то, и другое устроить – тут по желанию. Водку в России пьют, конечно, но редко, и не все. Это такой напиток… чтобы согреться, отпраздновать что-то, поорать песни за столом. В остальных случаях – пиво, вино, шампанское.

– Поорать?

– Ага, вроде того. Ты еще не пил водку, как приехал?

– Нет. – Признаюсь честно.

Мы идем вдоль продуктовых рядов. Маша, сверяясь со списком, кладет в тележку картошку, лук и растительное масло.

– И… вообще ничего не пил? – Дима строго смотрит на Зою.

– А что? – Спрашивает она, разводя руками.

Самое страшное, когда русские говорят свое «shto-o?», оно звучит особенно угрожающе.

– Нет, – усмехаюсь.

Мне и самому это удивительно.

– А чем вы тогда вечерами занимались?! – Вопрос снова адресуется Зое.

– Учебой, можешь себе представить? – Ворчит она и отворачивается к прилавку с молоком.

Знаю, о чем она сейчас думает. О наших посиделках на крыше.

– Люди, люди. – Вздыхает Дима. – Сколько ваших ошибок еще придется мне исправить…

Маша, смеясь, подталкивает его вперед.

– Раз, два, три, – считает Калинин по-русски, складывая пиво в тележку.

– Че-ты-ре, – помогаю я, – пьят’.

– Шесть, семь. – Дима берет сразу упаковку, и я тоже, поэтому мы быстро сбиваемся со счета. – Без фильтра, живое, самое вкусное. – Он показывает мне большой палец.

– Это… не опасно? – Интересуюсь.

– Вот молоко из-под коровы – опасно, а это… – проверяет срок годности на этикетке. – Абсолютно безопасно.

Тоже смотрю на этикетку. Ведь если оно быстро портится, есть шанс отравиться. Русские обожают рисковать, а я к такому еще не привык. «Срок годности семь суток»… Помоги мне, Всевышний…

Сверяемся со списком, Маша добавляет в тележку какие-то консервы.

– Что это? – Спрашиваю у Зои, потому что именно она привычно озвучивает мне русские названия продуктов в магазине, чтобы я их запомнил.

– «Too-shon-ka» – говорит она.

– Что это такое?

И все они трое начинают, перебивая друг друга, пытаться объяснить мне, что находится в банке.

– Тушеное мясо.

– Мясные консервы!

– Мясо со специями!

Вижу корову на этикетке и успокаиваюсь. Ну, о’кей, тогда, пожалуй, все в порядке.

Идем дальше. Зоя показывает на товары и озвучивает русские названия:

– [Tch?i], kan-fe-ti, ze-fir.

– Маршмэллоу? – Переспрашиваю, хватая упаковку.

– Да. «Ze-fir» – Смеется она.

– Мне не повторить. Какое сложное слово. – Убираю сладости на полку.

Вечно у них все усложняется. Зачем говорить «[tch?i]», если есть такое легкое слово – «tea»[6]? Или «flowers»[7] – так красиво звучит, так нет же, они придумали слово «tsviti-i-i»!

Арггххх!

– Salo, – указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.

– О, купим, купим? – Радостно восклицает Маша.

Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.

– Бррр, как это можно есть?

Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.

– Это очень вкусно. Вы же едите обжаренный бекон?

– Ну, да… – неохотно соглашаюсь.

Но это же совсем другое!

– Хлеб! – Вспоминает Зоя, не обращая внимания на то, как я морщусь при взгляде на их «вкусный жир». – Нужно взять побольше хлеба!