Любовь первая, любовь бурная

С мрачным лицом он стер кровь с рук и груди, затем натянул толстую куртку из оленьей кожи. Эта была последняя вещь, которую мать сшила для него. Длинные рукава по швам отделаны бахромой, замысловатые узоры из игл дикобраза украшали куртку на спине. Это была прекрасная одежда, сшитая любящими руками.

Прихватив нож, он вышел из вигвама. Без остановок, с сердцем, полным печали, прошелся он среди вигвамов своего народа. Всего лишь несколько стариков встретились ему по дороге. Некоторые кивали головой, когда он проходил мимо, в их тусклых глазах была безнадежность. Он слышал плач детей, просящих еду, которой не было. Он слышал стенания женщин и понимал, что снова кто-то умер.

Его губы решительно сжались. Он больше не будет терпеливо сидеть в своем вигваме и ждать, доставит ли Агентство обещанные еду и одежду. Его народ голоден сейчас.

Вернувшись домой, он отвел свою лошадь подальше от разрушенных вигвамов Сиуксов. Когда-то здесь стояли сотни типи. Теперь же их осталось совсем немного. Когда-то он владел сотней прекрасных малорослых лошадей. Теперь оставалась лишь одна. Было горько сознавать, что у него нет лишней лошади, которую можно было бы убить, чтобы его сестра отправилась на ней в загробный мир. Когда-то вся эта земля принадлежала народу Лакота и их союзникам Чейенам и Арапаху. А теперь пришли белые люди, объявили землю Пятнистого Орла своей, вкопали деревянные столбы, натянули проволоку — и пасут своих жирных красно-белых коров там, где когда-то бродили огромные стада горбатых буйволов.

Сейчас его мысли занимали пятнистые коровы, принадлежащие белым людям. Агентство не снабдило индейцев мясом, как обещало, и он украдет его у васику, потому что больше не в силах выносить страдания своего народа, погибающего от голода.

Земля была пустынной и казалась совсем безжизненной. Темные тучи, подгоняемые ледяным ветром, неслись по небу. На холмах рваным ковром лежал холодный снег. Он поплотнее закутался в свою куртку и направил изможденную лошадь навстречу пронизывающему ветру.

Почти весь день ушел на то, чтобы добраться до окраины ранчо, занимавшего более сотни акров земли. Белые объявили землю своей собственностью, но это было непостижимо для индейцев. Земля была свободной, так же, как ветер и вода. Земля была матерью всего живого. Человек брал у нее то, что было необходимо для поддержания жизни, но он не был хозяином этого. Индеец думал и жил только сегодняшним днем. Он доверял земле свое завтра.

Зимой васику держали свой скот недалеко от дома, иногда подкармливали его сеном. Он направил свою лошадь к нескольким коровам, сбившимся в кучу около небольшого холма. Из крепкой ветки он сделал грубое подобие копья, привязав к ее концу нож.

Подталкивая пятками лошадь, он погнался за толстой пятнистой коровой. Та пыталась убежать, но состязаться в скорости с его лошадью, естественно, не могла. Он преследовал ее так, словно охотился на буйвола, и дикий вопль победы вырвался из его горла, когда корова упала, сраженная наповал его копьем.

Осадив лошадь, он рывком высвободил копье из туши. Отделив нож от древка копья, стал снимать шкуру с животного. При виде свежего мяса его рот наполнился слюной. «Женская работа,» — подумал он с горькой усмешкой. Его женщины были мертвы.

Он развел небольшой костер, чуть обжарил внушительного размера кусок говядины и с жадностью проглотил его, слизывая обильную красную кровь с кончиков пальцев, смакуя вкус мяса, которое не было слишком нежным, но было хорошим для человека, который вот уже больше месяца не ел никакого мяса вообще. Наевшись досыта, он завернул оставшееся мясо в шкуру коровы, закинул его на холку своей лошади и запрыгнул на ее спину. «Этой ночью в вигвамах народа Лакота будет мясо — ликуя, подумал он, — и во многие следующие ночи тоже.»

Он уже немного отъехал от того места, где убил корову, когда двое рабочих с ранчо показались на вершине холма.

— Черт побери! — воскликнул тот, что был повыше. — Посмотри! Этот краснокожий убил одну из наших коров!

— Давай пристрелим его, — сказал второй, вытаскивая ружье.

— Никакого убийства, — предостерег его первый ковбой с явным сожалением. — Хозяину это не понравится.

Второй кивнул, и работники, пришпорив коней, стали спускаться с холма.

Индеец погнал свою лошадь галопом. Но тяжело нагруженное животное не могло оторваться от преследователей. Он пожалел, что у него нет оружия, когда один из белых выстрелил. Пуля глухо стукнула в спину — и он упал с лошади. Боль постепенно вытесняла сознание, и он погружался вниз, вниз, в мир темноты.

— Глава 2 —

Бриана Бьюдайн убрала со лба прядь взмокших волос. Было необычайно жарко даже для июля, и ее платье стало влажным от пота. Спина болела от многочасовой работы на огороде тетушки Гарриет. Уже были выполоты двенадцать рядков, и еще столько же предстояло прополоть. Руки Брианы покраснели и болели; на запястье левой вздулся уродливый волдырь, другой такой же появился на большом пальце правой руки.