Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

Порыв бесшабашного ветра погнал зловонные клубы в сторону владыки. Стоявший чуть позади Хамрай хотел привычным движением отогнать дым, но колдун опередил его. Он принял эффектную позу и повелительным жестом поставил черным клубам невидимую преграду, громко выкрикивая непонятные слова. Хамрай равнодушно пожал плечами - достигнутый результат не стоил затраченных усилий, чужеземец просто-напросто всячески подчеркивал свои волшебные способности. Настоящий мастер не нуждается в постоянном выпячивании сверхъестественных возможностей. Колдун не вызывал ни особого доверия, ни симпатии.

По лицу шаха ничего нельзя было угадать, тем более прочувствовать его мысли. За почти двести лет, при помощи Хамрая, владыка научился защищать благородные думы. А вообще искусство чародейства, так и не далось шаху, несмотря на все усилия мага. Шах был великим государственным деятелем, но другими талантами, похоже, не обладал.

Хамрай, как неотлучная тень, стоял за спиной покровителя, готовый в любую минуту отвести от шаха магическую опасность. Физическую угрозу мгновенно устранят три телохранителя с каменными лицами и обнаженными саблями - клинком такой сабли разрубают ряд гвоздей и после волос, брошенный на лезвие, разрезается под собственным весом.

Вошел Нилпег и встал у стены. Одна за другой во двор проскользнули девять девушек. Дверь с лязгом захлопнулась. Невольницы сбились в плотную стайку под прицелом прожигающих глаз чернобородого. Почти девочки - дрожащие, напуганные, с тщательно вымытыми и заплетенными волосами; в богатых одеждах, подобных которым они, быть может, и в жизни-то никогда не видели.

Колдун вынул из-под черного балахона магический кристалл Хамрай сразу узнал мягкий отблеск неровных граней. У колдуна был не очень крупный экземпляр и переливался сиренево-багровым светом весьма тускло. Но колдун поднял его высоко над головой с таким видом, что старый маг сразу понял - кристалл является главной гордостью и драгоценностью иноземца.

- О, божественный глаз Алгола, - провозгласил чернобородый, обращаясь то ли к кристаллу, то ли к небесам, - яви миру силу свою, сверши чудо небесное, тебе доступное. Прими жертву немалую, выпей силу этих невинных созданий и брось на человека великого, тебе поклонившегося...

"Так он еще и алголианин, да, похоже из какой-то непризнанной секты," - мысленно усмехнулся Хамрай. При виде кристалла надежда в колдуна почему-то окрепла. Огромную силу подобного магического кристалла Хамрай знал, но всех возможностей чудесного предмета, наверное, не ведал никто.

Колдун бросил быстрый проницательный взгляд на Хамрая, тот на миг испугался, что защита ослабилась и собрался с силами. Но нет, колдун смотрел на шаха. Тот терпеливо ждал и неведомо было, какие чувства обуревают владыку. На Хамрая колдун не взглянул - не знал самоуверенный чужестранец, кто скрывается под невзрачными серыми одеждами, с лицом, потрепанным временем, безуспешными попытками снять заклятие, годами терзаний, сомнений, поисков и мучений... Хамрай не считал нужным открывать колдуну до поры до времени свои возможности и должность при шахе. Хамрай прекрасно знал, как мешает сосредоточиться и свершить важное и безусловно чрезвычайно трудное чародейство присутствие другого мага. Он даже не решился просто поставить защиту своим мыслям, как без затей сделал шах и прикрылся мыслями одного из секретных лучников, наблюдавших за двором через неприметные специальные щели. Хамрай ни намеком не дал понять чужеземному колдуну, что тоже знает толк в магическом ремесле. Не дай небеса, отвлечь чародея и упустить шанс на сотворение чуда. Если, конечно, эти шансы, есть.

Колдун обернулся к дрожащим ничего не понимающим девушкам и произнес громовым голосом:

- Снимите одежды ваши, явите нам прелесть свою.

Отсветы костра блестели на обнаженных клинках трех телохранителей. Суровый Нилпег загораживал выход из мрачного двора, каменные стены отгородили от невольниц весь многокрасочный мир. Но они еще не понимали того, что ясно было - несмотря на защиту мыслей колдуна - старому Хамраю: не за честь надо опасаться несчастным невинным агнцам, а за жизнь саму.

Слезы отчаяния покатились по обескровевшим девичьим щекам, но ни одна из девяти перечить не посмела. Они сбросили пестрые халатики, будто цветки сбрасывают яркие лепестки, и прижались друг к дружке, прикрывая едва оформившиеся выпуклости грудей тонкими руками, выпятив острые локти вперед, словно пытаясь защититься.

Колдун резким движением вырвал из плотно стоявшей группы девушек первую попавшую под руку невольницу. Она, повинуясь грубой силе, пробежала несколько шагов к костру и упала. Иноземец рывком поднял девушку на ноги и с силой ударил по щеке. Хамрай прочувствовал сильные волны внушения - иноземец очаровывал жертву, подчинял своей воле, выдавливал из нее все чувства, кроме рабской покорности ему.