В повести Кузмина и его рассказах «Картонный домик» и «Любовь этого лета» молодые люди находили правдивое описание не только собственных чувств, но и быта. Для них многое было узнаваемым. В начале XX в. в больших русских городах уже существовали две более или менее оформленные гомосексуальные субкультуры: художественно-интеллектуальная, средоточием которой были известные поэты и художники, и сексуально-коммерческая, организованная вокруг определенных бань и других мест мужской проституции. В какой-то степени эти субкультуры пересекались. Рафинированные интеллигенты не могли обойтись без коммерческих мальчиков и вводили их в интимный круг своих друзей, по необходимости полагая, что юность и красота компенсируют недостаток культуры. Но эти молодые люди были скорее сексуальными объектами, чем партнерами для интеллектуального общения, как только влюбленность мэтра проходила, они отсеивались.
Кузмин был не единственным центром притяжения гомосексуальной богемы. Не скрывал своих гомоэротических наклонностей выходец из хлыстов выдающийся крестьянский поэт Николай Клюев (1887–1937), которого постоянно окружали молодые люди. Особенно близок он был с Сергеем Есениным, два года (1915–1916) поэты даже жили вместе. Друг Есенина Владимир Чернавский писал, что Клюев «совсем подчинил нашего Сергуньку», «поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами». Есенин жаловался Чернавскому, что Клюев ревновал его к женщине, с которой у него был его первый городской роман: «Как только я за шапку, он — на пол, посреди номера сидит и воет во весь голос по-бабьи: не ходи, не смей к ней ходить!» Есенин этих чувств Клюева, видимо, не разделял, но до конца жизни сохранял к нему любовь и уважение.
О сексуальности самого Есенина существует много мифов и недоказанных предположений. Есенин хвастался количеством «своих» женщин, но его отношение к большинству из них было довольно циничным. Некоторые близко знавшие его люди утверждали, что он вообще не мог никого глубоко любить, хотя добивался, чтобы любили его. Эта потребность быть любимым распространялась и на мужчин, многие из которых влюблялись в обладавшего редким, поистине женственным, шармом, поэта. Есенин явно предпочитал мужское общество женскому, охотно спал с друзьями в одной кровати, обменивался с ними нежными письмами и стихами.
Особенно «подозрительной» выглядит его дружба с Анатолием Мариенгофом. «Милый мой, самый близкий, родной и хороший», — писал он ему из Остенде. Откровенно любовным кажется стихотворение «Прощание с Мариенгофом»:
Но мужская дружба может быть нежной и без эротических обертонов. Когда много лет спустя после смерти обоих друзей вдове Мариенгофа рассказали сплетню, будто Есенин ревновал к ней Анатолия и женился на Айседоре Дункан в отместку за его «измену», она просто рассмеялась. Разумеется, жены — не лучшие знатоки гомоэротических увлечений своих мужей. Но слишком определенные точки над i не столько проясняют, сколько запутывают тонкие материи человеческих взаимоотношений. Наиболее обстоятельный биограф Есенина Гордон Маквей считает Есенина «латентным бисексуалом». Такую формулу можно применить практически к любому мужчине.
Умышленно эпатировал публику, вызывая всеобщие пересуды, основатель журнала «Мир искусства» и создатель нового русского балета Сергей Дягилев (1872–1929). Разносторонне талантливый и предприимчивый человек, Дягилев рисовался своим дэндизмом, а «при случае и дерзил напоказ, не считаясь a la Oscar Wilde с „предрассудками“ добронравия и не скрывая необычности своих вкусов на зло ханжам добродетели…».
Первой известной любовью Дягилева был его двоюродный брат Дмитрий Философов (1872–1940). Обладатель «хорошенького, „ангельского“ личика», Философов уже в петербургской гимназии Мая привлекал к себе недоброжелательное внимание одноклассников слишком нежной, как им казалось, дружбой со своим соседом по парте, будущим художником Константином Сомовым.