Любовь небесного цвета

Гомоэротические увлечения Томаса Манна были несовместимы с его нравственными воззрениями. В его произведениях однополая любовь всегда приносит страдания и остается невостребованной. Гомоэротизм Тонио Крегера знак его посторонности, неспособности органически войти в обыденный мир, он реализует себя только в искусстве.

Та же коллизия — в «Смерти в Венеции», которая, по словам автора, «не что иное, как „Тонио Крегер“, рассказанный еще раз на более высокой возрастной ступени» Знаменитый писатель Густав Ашенбах всю жизнь строго контролировал свои чувства, но оказавшись после болезни на отдыхе в Венеции, он невольно расслабился, поддавшись очарованию 14-летнего Тадзио. Ашенбах, как и его прообраз, не посмел ни подойти, ни заговорить с мальчиком, но он «знал каждую линию, каждый поворот этого прекрасного, ничем не стесненного тела, всякий раз наново приветствовал он уже знакомую черту красоты, и не было конца его восхищению, радостной взволнованности чувств… Одурманенный и сбитый с толку, он знал только одно, только одного и хотел: неотступно преследовать того, кто зажег его кровь, мечтать о нем, и когда его не было вблизи, по обычаю всех любящих нашептывал нежные слова его тени». Одинокая немая страсть разрушает упорядоченный внутренний мир и стиль жизни писателя. Ашенбах не может работать, старается выглядеть моложе, унижает себя использованием косметики и в конечном итоге заболевает и умирает, глядя на играющего вдали Тадзио.

Вся жизнь Германии 1920 — начала 30-х годов протекала под знаком фашистской угрозы. Как политически вели себя немецкие гомосексуалы и как относились к ним левые партии, претендовавшие на роль альтернативы фашизму?

В отличие от анархистов, признававших полную сексуальную свободу, идейное наследие социалистов в этом вопросе было пестрым. Фурье исповедовал принцип полной терпимости, призывая построить «новый любовный мир», где ничто, включая однополую любовь, не запрещается и не подавляется. Зато марксизм был крайне консервативен. Из принципа подчинения личного общественному вытекало требование беречь «сексуальную энергию» и проповедь сублимации всего, что кажется антиобщественным. Основоположники марксизма не видели в однополой любви ни революционного потенциала, ни гуманитарной проблемы и охотно использовали соответствующие обвинения против своих политических противников.

Этот взгляд унаследовали и германские социал — демократы. Хотя Бебель подписал хиршфельдовскую петицию и стал в 1898 г. первым политиком, выступившим в Рейхстаге с речью за отмену дискриминационной 175 статьи, отношение социалистов и коммунистов к однополой любви всегда оставалось враждебным. Лицемерно-пропагандистская, ради приобретения респектабельности у средних слоев, защита семьи и «моральной чистоты», переплеталась с искренним «классовым» возмущением гедонизмом и эстетизмом. Некоторые социалистические теоретики (Вильгельм Райх) считали гомосексуальность имманентно правым, националистическим и специфически фашистским извращением. Сходные идеи исповедовала и влиятельная Франкфуртская школа (Эрих Фромм, Теодор Адорно), пытавшаяся соединить марксизм с психоанализом. По теории Адорно, типичная авторитарная личность, составляющая социально-психологическую базу фашизма, — садомазохистский гомосексуал, испытывающий потребность в том, чтобы беспрекословно подчиняться вождю. Эта концепция оказала влияние и на левое искусство (фильмы Лукино Висконти «Сумерки богов» (1969) и Бернардо Бертолуччи «Конформист» (1971, по одноименному роману Альберто Моравиа).

На самом деле немецкие гомосексуалы никогда не были идеологически едины. Некоторым из них действительно импонировал фашистский культ мужественности, дисциплины и силы, они голосовали за нацистов и охотно шли в штурмовые отряды как воплощение «истинного мужского сообщества». Но их общий удельный вес среди штурмовиков был невелик. Тоталитаризм всегда предпочитает настоящих «мачо» тем, кто только притворяется таковыми.

Нацистская партия с самого начала относилась к однополой любви враждебно, отождествляя ее с еврейством, женственностью и «моральным вырождением». В программной декларации нацистов во время избирательной кампании 1928 говорилось: «Те, кто допускает любовь между мужчинами или между женщинами — наши враги, потому что такое поведение ослабляет нацию и лишает ее мужества». Гитлер, разумеется, знал о гомосексуальности предводителя штурмовиков Эрнста Рема, но пока тот был нужен, Гитлер защищал его от нападок антифашистской прессы, говоря «Его частная жизнь меня не интересует». Когда же мавр сделал свое дело, гомосексуальность стала удобным предлогом для его физического устранения, что и было сделано 30 июня 1934 г.