Любовь насмерть

В какой-то момент мне стало смертельно скучно. Я взял спрей, тряпку и принялся вычищать и без того чистые (спасибо Саше Коневскому) столы. Фима строчил что-то себе в блокнот. В баре было тихо, в распахнутое окно вливался чудесной музыкой птичий гомон, и если бы не смерть, что витала в воздухе и царапала душу, я чувствовал бы себя вполне счастливым. Не к этой ли деревенской идиллии и спокойствию я всегда стремился, не здесь ли, в этом доме, в моем кабинете мне хорошо работалось, и я чувствовал себя полным творческих и физических сил?

Я вышел в сад и, чтобы не мешать Кострову, позвонил фермеру Занозову, заказал ему как ни в чем не бывало продукты, затем, вернувшись, достал из морозильной камеры соленую рыбу, намереваясь ее к вечеру разморозить и подготовить к ужину. Потом сварил яйца, залил их холодной водой с тем, чтобы потом очистить. Я не мог представить себе, что меня арестуют, а потому старался хотя бы создать видимость того, что ничего не случилось.

Но потом, когда все дела были сделаны, и я понял, что не могу больше вот так сидеть без дела, и меня прямо-таки потянуло в Москву, я сообщил о своем намерении уехать Кострову.

– Поеду, соберу для тебя кровавый ворс с ковра, – сказал я. – Не могу больше тут сидеть. Я оставлю тебе ключи и поеду, хорошо?

– Ок, – произнес, не поднимая головы от блокнота, Костров.

И я поехал в Москву.

18

Я, словно неопытный юноша, стоял перед дверью квартиры Туманова, не решаясь нажать на кнопку звонка.

Я был во всем белом и чувствовал себя почему-то совсем молодым. Сердце мое билось так, что, казалось, его удары слышны на несколько этажей. Я предвкушал встречу и одновременно боялся ее. Не знал, что говорить, как себя вести. Хотя причина визита лежала у меня в кармане. Образно выражаясь. Я собирался расспросить Ольгу о Зое. Мне нужны были детали, подробности, какие-то особенности их отношений с Максом.

Позвонил. Она не сразу открыла. Вид у нее был заспанный. Она была в белой в голубую полоску пижаме. Волосы рассыпались по плечам. Я ее разбудил.

– Проходи. – Она равнодушно махнула рукой и пошла в глубь квартиры. Я за ней, захлопнув за собой дверь.

Туманова дома не было. Ольга привела меня на кухню, включила чайник, села возле окна за стол, подтянув колено правой ноги к подбородку, обхватив его руками, как подросток. Закрыла глаза и ровно задышала, словно желая хотя бы на несколько минут вернуться в свои сны.

– Судя по твоему виду, убийцу Макса вы не нашли, – наконец проговорила она, глубоко вздыхая и открывая уже глаза. Повернула голову ко мне, посмотрела мне в глаза: – Что случилось? Почему ты здесь? Тебя Костров послал?

– Как ты, милая? – И я, сам не ожидая от себя такой смелости, взял ее руку в свою и легонько сжал.

Она не отняла руку! Позволила несколько секунд подержать ее.

– Да как… Никак, – она пожала плечами. – Он делает вид, что простил меня, а я – что рада этому. Хотя на самом деле мы оба знаем, что все закончилось. Думаю, он скоро удочерит меня, и дело с концом. – Она устало улыбнулась, как человек, окончательно запутавшийся в этой жизни.

– Выходи за меня, – сказал я, оглушенный биением своего сердца, которое запрыгало в груди и поднялось прямо к горлу, мешая дышать.

Она мягко выдернула свою ладошку из моей ладони и посмотрела на меня с подозрением:

– Ты спятил, что ли? Марк? Ты чего?

– Не могу без тебя…

Эти простые слова и фразы я произносил впервые в своей жизни. И от того, как она их воспримет, зависела моя судьба. В тот момент я был готов взять ее вместе с Германом, с Тумановым, неважно, чтобы только видеть ее, слышать ее голос, иметь возможность дышать одним с ней воздухом. Все эти избитые слова о любви посыпались на ее голову, как увядшие цветы, не производя на нее никакого впечатления. Она просто удивилась, и все.

– Зачем тебе это? – наконец спросила она. – Ты хочешь, чтобы я снова вернулась в лес, только теперь не прятаться, а открыто разливать пиво твоим пьяным писателям и художникам, да? Чтобы я пропалывала грядки с луком в твоем садике, а не у Макса. Ты такой жизни мне желаешь?

– Мы можем жить в Москве, у меня есть квартира, даже теперь две! Я могу бросить бар! Ты, что хочешь ты? Скажи, я все для тебя сделаю!

– Да в том-то и дело, что ничего не хочу. Мне нравится спать, читать и слушать музыку. Это все. И от мужчин меня просто воротит. Не обижайся.

– Ладно… Забудь, что я тебе сказал. Я так и думал, что ты откажешься. Но и молчать тоже не мог. Скажи, что ты знаешь об отношениях Макса с Зоей?

Я готов бы зажмуриться, предполагая, что такой грубый переход от темы любви к вопросам убийства вызовет в ней злость, презрение или что-нибудь в том же духе. Но никакой реакции не последовало. Она совершенно спокойно отвечала мне на вопросы, понимая, что все это делается не из любопытства, а ради общего дела – поиска убийцы нашего друга.

– Зоя… Да, она бывала у Макса. Всегда приходила подшофе. Думаю, она была всерьез влюблена в него и страдала из-за того, что он к ней равнодушен, что ли… Нет, она тоже вызывала у него симпатию, иначе он не оставлял бы ее у себя, но все же в лесу знали, какая она…