Любовь на вылет (СИ)

Все это происходило уже на десятой неделе отбора, Лайтмаруар все понял и отступился, как таковая я ему и не нужна была, его дома ждала его любимая, но и пойти против воли родителей он не мог, слишком тяжелым грузом на его плечах весел мой обор. А вот мой первый муж даже слушать не стал, заявив, что он пришел за мной и свой приз он получит. Я просто взбесилась за такое сравнение с обычной вещью, и прокляла его на месте. Мою причастность к его смерти доказать невозможно, но да это из-за меня от теперь в гробу покоится. На смерть было проклясть легко, но даже это его не остановило, он уперто требовал свадьбы и первой брачной ночи. После нее проклятье вступило в силу, а я село отсчитывать оставшийся моему мужу месяц. Не представляешь с каким злорадством я сообщала ему, что не беременная. Он почти хрипел в агонии умирая у моих ног, а я только веселилась и кидала оскорбления смотря в его кривящиеся от мучений лицо, это было поразительное чувство. Я почти ощущала как его кровь закипает, как с моих плеч спадают оковы этого урода, как я снова становлюсь свободной, а не игрушкой для постельного развлечения. Вкус подавителя я помню даже сейчас. Скольких сил мне стоило рыдать на его похоронах, и с дрожащими руками ждать, когда твой отец вернется ко мне в ночной полумгле. Положенный траур стал для нас пыткой. Подавители я перестала пить за неделю до смерти мужа, но их эффект держался еще почти три месяца. Второй раз замуж я выходила уже на третьем месяце беременности, но, когда появилась моя старая свекровь и устроила скандал случился первый выкидыш, я потеряла ребенка на пятом месяце. Так повторялось почти семь раз. Жрец Нерминского храма, обвинил меня в этом, сейчас вспоминая все это, я понимаю может быть он оказался прав. Теми шестью нерожденными мальчиками я расплатилась с богами за исполненное проклятье. Но седьмой раз о моем положение не знал никто, до седьмого месяца я прятала и скрывала беременность, почти с головой уйдя в работу и в ней находя предлог для отказа от всего на поздних сроках. На восьмом месяце нас опять посетила моя старая свекровь, что тогда проскочило в ее глазах не знаю, но в этот раз роды начались прочти по расписанию, и врачи успешно спасли маленькую девочку. Никто не знал сыграл ли роль пол ребенка, или моя скрытность, или что еще. Как и в старых сказках, у новорожденной были мистические глаза, даже мама говорила, что это не нормально. Я родилась с обычными блеклыми желтыми глазами и только к году они стали ярко-золотыми, как и положено представителям нашей семьи. На тебя было совершено более двухсот покушений, все успокоилось только в три года, когда вокруг тебя с бешенной скоростью начало оживать и воскрешаться все что только можно, да и в принципе нельзя. Свекровь пропала и больше о ней я не слышала, до сегодняшнего дня.

— Я не знала, — честно ответила я.

— Об этом не знает даже твой отец, — мама посмотрела на меня затуманенными глазами, — все думают, что его отравили, и пусть так дальше и будет, это выгодная позиция.

— Понимаю, — я кивнула, — ты сказала, что в твоем отборе женихи отказались, это как?

— Все просто, — она вновь откинулась, — я придумала задание, с которое с чистой совестью могли все завалить и списать на реальные обстоятельства, а не на причуды королевской семьи. Такое задание было найти полночную розу, как видишь Оуриаль его все же выполнил, хотя у него была возможность избавиться от тяжелого бремени отбора.

— Хм, — я задумалась, — а это идея. Что если послать женихов на поиски хрустальной розы?

— Я слышала их по всем мирам осталось не больше пяти кустов, — мама посмотрела мне в глаза, — что изменилось?

— О чем ты? — вопросительно изогнутая бровь никого не обманула.

— Ты видела в этом отборе спасение от самой себя, — мама мягко улыбнулась, — теперь же он стал петлей на твоей шее, от которой ты стремишься избавиться. Что поменялось? Кто он?

— Элмард, — тихий шепот испугал меня сому.

— Это опасно, — мама приблизилась к зеркалу, — Гивор не отдаст сына в твои руки.

— Я знаю, — осторожно провела по зеркальной гладе, опасаясь, что в любое мгновение она рассыпаться в пыль, — но это выше меня, я не чувствовала себя настолько живой. Он словно вытаскивает меня из той пропасти в которую я погружаюсь все глубже, ему плевать на все, он уже заявил на весь мир, сегодня это будит во все изданиях.

— Это не повод бросать все, — красивое лицо матери заледенело, — ты принадлежишь народу, а не себе. У тебя не может быть чувств и эмоция.

— Я знаю, — по щеке заскользила единственная влажная капелька, — я помню.

— Тогда забудь и оставь, — я посмотрела в родные глаза, но ответом служил только холод.

— Ты бы забыла? — вопрос казался неуместным и неправильным, но он сорвался с онемевших губ.

— Да, — простое слово обрушилось на меня камнем, еще сильнее затягивая петлю долга на моей шее.