Любовь моя

— Ритины персонажи живут по-настоящему трудно, мучаются, страдают, меняются. Ведь развитие человека — это долгий путь, а не отдельные моменты. У ее героев есть память, они небезразличные. И это понятно. В России искусство и литература всегда носили характер совести. Это утверждал и мой любимый режиссер Шахназаров. Иногда мне кажется, что литература и есть наша национальная идея, наша религия, потому что у нее масса внутренних эстетических, моральных и воспитательных задач.

У Риты получилось слить житейскую мудрость с писательским талантом, а вот удалось ли ей избавиться от тех смыслов, которые навешивала на нее предыдущая эпоха? Сумела ли она своим замутненным коммунистическими воззрениями взглядом охватить новое время? Советский реализм, впитанный с молоком матери-родины, не смущает ли до сих пор ее тонкую душу? Ущемлять, ограничивать… Не идет ли она на поводу у прошлых страхов, когда книги могли изъять из свободного обращения или того хуже… Ведь ее роман с советской властью был успешным. Она благоволила ей. Рита укрепляла социалистические социальные смыслы или главное у нее всегда таилось не в строках, а между ними? А теперь как? Она не впадает в отчаяние? Времечко за окном, вон какое… «развеселое». Я еще в раннем детстве поняла, что человек больше всего по-настоящему боится другого человека… Хотя теперь многое уже налаживается.

Но Лена спросила подругу жестко:

— Ты о чем? Стремились ли власти перекрыть ей кислород? Ты о творческой смелости или о тени от оков сталинизма?

— Так я тебе прямо и скажу! — попыталась отшутиться Инна. Ей не понравился слишком серьезный настрой подруги.

Но Лена продолжила наступать:

— Цепи прошлого давно сброшены. Рита еще в детстве отбоялась и отринула весь свой страх. Она не прячется за кого-либо, не идет против течения, но твердо стоит на своих позициях. И говорит, что думает, потому что сильная, самодостаточная личность, сформировавшийся писатель. Ей уже ничто не повредит. Разве у Риты что-то не задалось, не сложилось? У тебя устаревшие взгляды. До сих пор на генетическом уровне гнетет ощущение темной ночи и черного воронка? Не тесна ли тебе смирительная рубашка совковых предрассудков? Избавляйся от нее. Забыла, что одиннадцатая заповедь гласит: «Не бойся»?

Инна, не понимаю я тебя. Для Риты говорить о кощунстве советской власти во всех аспектах нашей прошлой жизни — фарисейство. Детдомовским детям она всё дала. Родина на самом деле была нам матерью. Случались кое-где отклонения и проблемы, но они возникали, если детдомом руководил недостойный человек. Рита считает, что и нынешнюю власть, если она работает на пользу России, надо поддерживать. Она, некоторым образом, относит себя к левой ветви патриотической интеллигенции.

— Я где-то читала, что воля важнее таланта, — ушла от критического настроя подруги Инна.

— При наличии таланта, — уточнила Лена.

Она сделала паузу и вернулась к литературным характеристикам:

— Так вот, в продолжение нашей с тобой темы… Ты всё ещё считаешь, что приверженность к классическим традициям тормозит развитие нового в литературе? Ее каноны сковывают воображение? Держаться традиций, значит оставаться в прошлом? Нужен ли их диалог?

— Да. А это значит, что Рита придерживается наивного реализма и только в этом случае она «обречена» на оглушительный успех. Или у нее в голове мешанина направлений?

— Может, и классику проверим на соответствие новой эпохе?

— Столкнем с современными творениями, сломаем стереотипы ее неприступной цитадели, — смеясь, продолжила Инна. — И произойдет чудная метаморфоза! Какое потрясение! Хотя нет. Если человек читает классику и она ему не нравится, значит, дело в нем самом.

Инне показалось, что Лена при этих ее словах саркастически усмехнулась, хотя она спокойно и приветливо продолжила свое разъяснение:

— Любое произведение состоит из текста и его восприятия. Восприятие событий от эпохи к эпохе меняется. Кандинский как говорил? «Всякое искусство — дитя своего времени». Сервантес семнадцатого века не равен Сервантесу двадцать первого. Мы смотрим в зеркало произведения, а видим и ощущаем себя в нем, потому что литература делится не столько знаниями, сколько чувствами. Она посредством художественного языка объясняет их нам.

— Зрелым читателям самоценно не само событие, а человек в нем, ему важна «история его души». Изображая сложность и многогранность своего персонажа, автор может убойной силы отрицательного героя, злодея, представить талантливым, обаятельным, просто обворожительным. Отрицательные герои — яркие, «мясистые», но токсичные. «Какой мерзавец!» — со злым восхищением говорят читатели. А положительные персонажи более плоские, меньше цепляют, зато больше радуют.

А некоторым нравятся исторические отсылки на тот или иной год, достоверность и проблематика того времени. Есть же естественная потребность знать наше прошлое, чтобы правильно оценивать настоящее и предвидеть будущее. И мы приближаем его в своих воспоминаниях, — продолжила Ленины рассуждения Аня.