Любовь кардинала

Впервые ее подруга заколебалась. Она тоже встала и теперь держала королеву за руку, которая была холодна как лед и дрожала.

– Вспомните лорда Монтегю, – сказала она. – Вспомните, как мы на этом самом месте молились, думая о том, что могут найти у него.

– Я помню, – ответила Анна. – Это был какой-то кошмар. Не напоминайте мне о нем.

– Приходится напоминать, – настаивала Мадлена. – Теперь вам нельзя писать Бекингему. Франция воюет с Англией. Если хоть одна строка от вас к нему будет перехвачена, пока герцог находится у стен Ла-Рошели… Бог мой, Мадам! Король тут же отправит нас на плаху. Нет, дорогая Мадам, я слишком вас люблю, чтобы помогать вам в таком рискованном деле. Мы ничего не можем предпринять. Остается только ждать и надеяться, что герцог вас не покинет. Он пришел к вам на помощь по вашему зову. Он без ума от любви и сделает все, чтобы победить.

– Надеюсь, – сказала Анна. Она снова опустилась на колени. – Меня заперли тут, как пленницу, но я не смирюсь с этим, де Фаржи. Сделаю все, что угодно, но не покорюсь!

– Только кардинал виновен в таком обращении с вами, – сказала ее подруга. – Он, лишь он один может отомкнуть запертую за вами дверь. Ключ в замке повернула его рука, а не рука короля. Мне кое-что известно о его чувствах. Он завербовал меня шпионить за вами и все время твердил о необходимости ограждать вас от вредного влияния, так как вы неопытны, а Его Величество раздражен и охвачен подозрениями. Нетрудно было увидеть, что он вне себя от страсти к вам. Он так ревнует вас к Бекингему – куда там королю до него! Мне приходилось встречать немало великих мира сего, и я вижу его насквозь. Негодяй по уши в вас влюблен.

– Не смейте так говорить, – сердито бросила Анна. – Это отвратительно! Он же священник, какое кощунство! И если подумать – какое бесстыдство и оскорбление! Ах, де Фаржи, я лучше умру, чем скажу ему хоть одно дружеское слово. И он узнает об этом от меня! Если вы правы и он испытывает какое-то постыдное чувство ко мне, то в моей власти причинить ему боль, и я заставлю его корчиться от нее. Я уже сделала это один раз, когда он пробрался ко мне и осмелился предложить свои услуги после того, как король назначил его своим Первым министром. Он ушел, поджав хвост, уничтоженным и с того момента объявил мне войну. Очень хорошо. Пусть будет война – до самого конца!

– Он должен знать об этом, – сказала де Фаржи. – Вы замышляли его убить. Такие вещи не забываются.

– И я снова готова на это! – крикнула Анна. Слезы бежали по ее лицу. Добросердечная Мадлена де Фаржи подсела к королеве, стараясь ее успокоить. Зависимость Анны от нее глубоко трогала фрейлину. Надменность и враждебность королевы по отношению к мадам де Сенлис, делавшие положение последней столь неуютным, так разительно отличались от теплоты, благосклонности и дружелюбия, которые Анна дарила своим друзьям. И де Фаржи оказалась столь же подвластной этому обаянию, как и герцогиня де Шеврез. Герцог Бекингем, осаждавший неприступную крепость, воздвигнутую предусмотрительным кардиналом, пал такой же беспомощной жертвой чарующего влияния королевы.

– В войне нужны союзники, – сказала фрейлина. – Поверьте мне, Мадам, с кардиналом невозможно бороться в одиночку. Есть только один человек, достаточно сильный, чтобы сразиться с ним, – это королева-мать. А через нее – герцог Орлеанский.

– Мы не так давно убедились, чего стоит Гастон, – напомнила Анна. – Чтобы спасти свою шкуру, он предал всех. Ему нельзя доверять. Он разглагольствовал о том, что, став королем, женится на мне. А теперь взгляните на него! Женат на этой жалкой горбунье меньше десяти месяцев, а уже помышляет о новой жене. Не стоит говорить о его привязанности ко мне.

Маленькая герцогиня Орлеанская родила в прошлом году девочку и вскоре умерла так же незаметно, как и жила. Она была счастлива, пока пребывала замужем. Потакала мужу во всем, и тот по этой причине относился к ней вполне благосклонно. Большего она не видела ни от одного мужчины. Гастон же даже не счел нужным выдержать траур. Скорбел он недолго и вскоре поручил ребенка заботам матери, которая поместила девочку в пансион, где ее воспитывала некая мадам де Сен-Жорж. Вдовец вскоре безумно влюбился в хорошенькую и юную принцессу Мари де Гонзаго Невер, дебютантку французского Двора. Он покинул Анну так же хладнокровно, как предал де Шале и своих полукровных братьев.

– Он занят только самим собой, – сказала мадам де Фаржи, – но королева-мать держит его в ежовых рукавицах, как, впрочем, и короля. Но у короля есть этот чертов кардинал. Вам следует подружиться с Марией Медичи, Мадам. Обратитесь к ней, почтите ее своим доверием. Она его примет, так как все больше и больше ненавидит Ришелье, – я в этом уверена: тому много свидетельств.

– Но она тоже пренебрегает мною, – горько сказала Анна. – Да и кто, как не она, призвала Ришелье ко Двору? Тем, чего он достиг, кардинал обязан только ей.