Любовь как преступление. Книга 2

— Сытный ужин хорошо влияет на мозговую деятельность, — я скромно опустила ресницы.

Эрзун облегченно рассмеялся. Похоже, что напряжение между нами ушло. Я поерзала в кресле, усаживаясь поудобнее, хотя мне страшно хотелось забраться туда с ногами, и заговорила.

Всю свою сознательную жизнь я мучалась от того, что ощущала себя отдельно от своей семьи. Мне всегда казалось, что Шайель и мать — вместе, а я как бы за границей их маленького мирка. Лишь эйр Димантис был хрупкой связующей нитью, соединявшей нас в одно целое. Самые светлые воспоминания у меня были связаны именно с ним, а вот при мысли о приемной матери, в душе поднималась глухая обида.

Вряд ли когда-нибудь я узнаю, что с ними стало. Если честно, не очень-то и хотелось. Ни Шайель, ни ее мать не вызывали у меня интереса, я лишь надеялась, что если эйр Димантис погиб в море, то смерть его была быстрой и безболезненной, а душа отправилась прямиком в элизиум.

И вот теперь, утратив одного близкого человека, я сижу рядом с другим, не менее близким. Я потеряла одного отца, но обрела другого. Жаль только, что матери у меня как не было, так и нет.

Моя история не заняла много времени, я сгладила, как могла, резкие моменты, но все равно заметила, как Айвердан с каждой минутой хмурился все больше и больше. Между бровей эрзуна залегла суровая складка, взгляд стал тяжелым, пронизывающим. Он словно заглядывал мне в самую душу, читая все мои тайны, спрятанные на самом дне.

Когда я заговорила о последних событиях, Айвердан так сжал челюсти, что я услышала, как скрипнули его зубы. Прежде спокойное и едва заметное сияние вдруг задрожало, как марево в жаркий полдень, короткие вспышки пробежали по открытым участкам кожи. Он судорожно вздохнул, а я замолчала на полуслове, испуганная его реакцией.

— Повтори еще раз, — прошипел Айвердан сквозь зубы, не отрывая от меня взгляда.

— Она ударила мне по затылку, когда я отвернулась… И я потеряла сознание.

Эрзун посерел, прикрыл глаза и застыл в кресле с выражением муки на лице.

— Как же тяжело тебе пришлось, девочка моя… Сколько боли ты перенесла… Прости, — он потер лицо и серьезно добавил:- Это я виноват. Не уберег, не уследил…

Я смотрела на него с легким недоумением, но постепенно меня начало затоплять понимание.

— Вы считаете себя виноватым в том, что случилось на Кобосе? Двадцать пять лет назад…

Он кивнул.

— Мы с твоей матерью были близки всего несколько раз, — заговорил он хриплым голосом, нервно вертя в пальцах ручку с золотым пером. — Я был уже зрелым мужчиной с устоявшимися взглядами, имел троих сыновей… Увидел ее портрет случайно, друг похвастался, что его внесли в списки женихов даханни Асторгрейна… Я тогда подолгу бывал в море, политикой не интересовался, последних новостей не знал. Когда вернулся, списки были уже составлены. Назначено время Аукциона. Но что-то заставило меня подать заявку… Эрзун Асторгрейна пошел мне на встречу, хотя и попил немало крови. Пришлось выхлопотать для его рейна пару должностей при Дворе, но это не важно, — он тяжело усмехнулся. — Самое интересное случилось на Аукционе. Я увидел Ее. Мельком, случайно… бродил по палаццо, изучал обстановку, потом вышел в сад. И тут мне показалось, что кто-то смотрит мне в спину. Пристально так, неотрывно. Я резко обернулся, сразу понял, куда смотреть — и словно голову потерял. Твоя мать стояла в окне, прячась за портьерой, но я видел ее так, будто она стояла прямо передо мной. Меня словно ударило молнией. Это была одержимость в самом чистом виде.

Я практически не дышала, боясь упустить хоть слово. Он замолчал, резко подаваясь в мою сторону, ногти эрзуна вошли в мягкую кожу подлокотников, а колючий взгляд впился мне в глаза.

— Я знаю что это такое, Аментис! — прошипел он свистящим шепотом. — Знаю, что такое одержимость. Это страшная вещь. Она испепеляет душу.

Я молчала, боясь пошевелиться. Он меня напугал.

Двери каюты скрипнули, на пороге возникла вечно бдящая Рейла, но Айвердан уже расслабился, откинувшись на спинку кресла, и небрежным жестом приказал юмати закрыть дверь с той стороны.

— Я испугал тебя? — заботливо спросил он. — Не бойся, здесь тебя никто не обидит. Но вот Кархадан… он одержим тобою, я сразу это понял, едва увидел его. Никто не стал бы так настаивать на своем желании попасть в списки, тем более, если невеста с примесью чуждой крови, — он бросил в мою сторону виноватый взгляд.

— Что значит эта одержимость? — осторожно спросила я.

Он криво усмехнулся.

— Наш собственный суррогат любви.

Я нахмурилась. Странная фраза.

— Что это значит?

Он поднялся и сделал несколько шагов по каюте, разминая ноги и подстраиваясь под мягкое движение корабля. Затем развернулся лицом к окну и задумчиво произнес:

— Знаешь ли ты, что все Изначальные несли в себе животную сущность, которая передалась и их потомкам? В каждом Древнем от рождения живет Зверь, управляющий им изнутри. Наша человеческая суть это сдерживающий фактор, но бывают моменты, когда Зверь вырывается на свободу. Например, в минуты сильных переживаний.