Любовь к трем цукербринам

Когда над головой Мэрилин появлялось рубиновое сердце и два порхающих вокруг голубка, остальные приложения почтительно уступали первенство, как бы чуть съеживаясь и отползая в зеленоватый туман, которым на несколько секунд затягивало площадь. Рубиновый огонь светил сквозь все слои контента так ярко, что его невозможно было не заметить, где бы ни моталось в это время внимание – хоть на линии Зигфрида, хоть на далеких экзопланетах, хоть в первом ряду идущей на Дария македонской фаланги.

Сердце требовало ответа. Причем кивать ему следовало сразу, иначе оно могло затаить обиду.

Перед тем как откликнуться на зов любви, Кеша встретился взглядом с сестричкой – и они одновременно отвели глаза. Сестричка чуть покраснела. Кеша только вздохнул. Он не видел своего лица, но был уверен, что покраснел тоже.

Вообще-то, если вдуматься, оба раза на самом деле покраснел он – и за нее, и за себя. Но в такие тонкости пусть вникает судебный исполнитель. Если, не дай цукербрины, до такого дойдет…

Кеша решительно кивнул супруге.

Площадь вокруг Мэрилин расплылась. Впереди на миг возникло что-то вроде туннеля из размазанных звезд, словно Кеша со скоростью света летел к своей суженой сквозь Вселенную (самый писк моды – ретро-анимации из «Star Wars» и «Time Tunnel», так, чтоб видны были швы монтажа и царапины на пленке), и через миг он уже держал свою ненаглядную в руках. Вокруг сгустилась их милая спаленка, а площадь фейстопа осталась за окном.

Фигуры приложений выглядели из спальни нечеткими и размытыми, чтобы не мешать семейному уединению, но достаточно было секундного сосредоточения, чтобы фейстоп стал отчетливо различим. Двуспальная кровать с резной дубовой спинкой, две тумбочки с торшерами по бокам – Кеша знал, что Мэрилин видит то же самое. Они обставляли спальню вместе. Но вот что Мэрилин видела в окне спальни, Кеша уже не представлял – там начинался ее фейстоп, терра инкогнита.

Мэрилин была близко, совсем близко. Стали отчетливо видны чешуйки пудры на ее лице и густой слой кармина на губах. И мушка на щеке. Он положил руку на ее плечо.

– А-ааа, – раздался в его ушах нежный и одновременно глубокий женский голос. – Ву-ву-вуууу.

– Эх-х, – вздохнул Кеша с насмешливой снисходительностью утомленного мачо.

По брачному контракту они с Мэрилин никогда не говорили. Но ворковать и постанывать Мэрилин имела полное право. Горе мужчине, который не узнает эту томительную секунду надежды и счастья – и не вцепится в нее зубами и ногтями. Во всяком случае, именно такой шаблон взаимоотношений эти стервы пытаются внедрить нам в подкорку, подумал Кеша. А как сам захочешь, у них голова болит.

У Мэрилин, впрочем, голова не болела почти никогда. А ее готовность всегда молчать была важным достоинством, отличавшим ее от прежних социальных партнерш Кеши. Кроме того, ее формальное согласие на беременность экономило уйму налогов и делало их двухместный модуль почти бесплатным – но за все время она ни разу не залетела. Значит, как-то решала вопрос. Потерять супругу с такими достоинствами Кеша не хотел. Поэтому надо было соответствовать.

– Окей, пинис, райз энд шайн, – сказал Кеша.

Видимо, из-за негативного настроя он не сосредоточился, и русский акцент подвел – Google Dick не понял.

Придурки, составлявшие голосовые скрипты управления, выбрали, кажется, самые идиотские комбинации слов, какие было возможно. Почему маркетинг в современном мире почти всегда рассчитан на дебилов? Неужели у них так много денег? Хотя нет, кто-то в новостях науки говорил, что голосовые команды подбирают не по смысловому принципу – у них должна была быть уникальная и легко узнаваемая звуковая сигнатура. Но все равно – «rise and shine…» Придумают же. Непонятно, член это или лампочка на подъемном кране.

Мэрилин хулигански подмигнула – но вместо того, чтобы ободрить Кешу, это его окончательно прибило. Движение напудренного века и соответствующая ему эмоция относились к категории high executive vibes («отвага, наплевательство, молодой задор, высшая социальная страта, ценовая категория *******»), а такие вайбы были Кеше не по карману. Он купил около трехсот для маскировки – чтобы наблюдатель, анализируя его метадату, пришел к выводу, что он серьезно тюнингует свою Мэрилин. А Мэрилин почти все вайбы растранжирила за два месяца. В общем, еще одна маленькая дырочка в бюджете…

– Окей, пинис, райз энд шайн, – повторил Кеша угрожающе.

Google Dick снова не включился. А кобыла Мэрилин, чтоб ей, взяла и хулигански подмигнула во второй раз.

Это ей, впрочем, шло. На верхних ступенях социальной лестницы ужимки напудренной кинозвезды казались бы лучами озаряющего жизнь солнца. Но в индивидуальном пространстве Кеши они превращались в оскорбительно жалящие иглы, напоминающие, что такой контент ему социально недоступен – или, вернее, доступен лишь в качестве мобилизующей дразнилки («вверх, слабак! наверху так всегда!»).

Кеша прокашлялся, мысленно наполнил себя позитивными вибрациями и повторил, старательно артикулируя:

– Okay penis, rise and shine!

На этот раз Google Dick услышал.