Любовь к трем цукербринам

Мне поначалу даже не приходило в голову направить в эту сторону свое служебное зрение – но однажды, глядя на упражняющегося в одиночестве Иннокентия, перед которым елозила на мониторе очередная связанная колбаской тян, я заметил вокруг него какую-то тень.

Не то чтобы возле Кеши порхало черное привидение, нет. То, о чем я говорю, было сперва скорее ощущением.

Вокруг Иннокентия сгущалась засасывающая чернота, которая становилась тем гуще и холоднее, чем ближе он подбирался к моменту своего бывшего таза (очень верное переложение слова «экстаз» применительно к пользователям фотографических отчетов о былой любви).

А потом… он слился с темнотой как с женщиной. Словно бы из монитора выскользнул черный лохматый цветок, сложился вокруг вздрагивающего Кеши, вобрал в себя пламя его радости, сжал на секунду, как бы взвешивая – и, найдя его слишком легким, уполз обратно в монитор, оставив чуть похудевшего и постаревшего беднягу на месте.

И сразу же я увидел тысячи, миллионы, сотни миллионов других мониторов – и ту же самую черную засасывающую тьму, питающуюся скудными городскими радостями закатанных в бетон людей. Я попытался понять, что такое эта тьма, и увидел подобие огромного черного полипа, какое-то прилепившееся к миру зияние. В него и улетала неразделенная человеческая страсть, бьющая по ложным целям. Говоря научно, это был огромный мировой паразит, опирающийся на кремниевую информационную инфраструктуру. И я заметил, что он затягивает своих регулярных партнеров, в том числе и Кешу, в очень неприятные и однотипные формы будущего.

Поверьте мне на слово, невозможно понять новое поколение, всех этих креаклов, хипстеров и прочих мерчандайзеров, не принимая в расчет того, что все они с раннего отрочества – супруги заэкранной тьмы (выражение «экранный дрочила», более точно передающее суть вещей, кажется мне слишком вульгарным).

Нет ничего трогательнее предположения пожилых литературоведов, что кто-то из наших современников однажды напишет про этих бедняг «Бесы-2». Тут нужно совсем другое название. Например, «Veliky Hamster» (непременно по-английски, чтобы подчеркнуть сдвиг, произошедший в нашей культурной парадигме со времен «Бесов-1» и Великого Хама).

Постоянное сожительство с экранной иллюзией острым крюком цепляет слабый хипстерский ум и тащит его в будущее по очень странным маршрутам. Это главное. А то, что русскому хипстеру нередко бывает свойственна мелкобуржуазная психология – чисто эстетический эпифеномен, не имеющий никакого отношения к сути вопроса.

Чтобы понять, зачем существует интернет, надо поглядеть на то, чем он занят. А занят он в основном тем, что прокачивает сквозь себя порнуху – она составляет по меньшей мере треть трафика.

Этот пульсирующий черный полип, разросшийся над кремниевой инфраструктурой, и был главным оружием Птиц. Он был подобен тяжкому грузу, который постепенно налипал на мировое блюдо – и необратимо выводил его из баланса, смещая древнее равновесие. Он затягивал в свою воронку Кешу и огромное число его товарищей по несчастью – медленно и непреодолимо, так что предотвратить будущую катастрофу было нельзя уже никакими усилиями грядущих Киклопов.

Братьев по разуму человек встретил давным-давно – вернее, они встретили человека. Но предпочли не слишком показываться ему на глаза. Сперва они держали себя скромно, но потом все изменилось. Кремниевая революция была прибытием в наш мир сначала десанта с чертежами плацдарма, а затем и сил вторжения. Впрочем, об этом еще расскажет один из героев моего повествования.

Но черный кремниевый полип не был единственным бичом Земли. Я тут же увидел и других паразитов, которые облепили многострадальное человечество, показавшееся мне в этот момент чем-то вроде питательной культуры в огромной лабораторной тарелке, где разрослось не меньше ста видов разной плесени. Там ползали крысы, тараканы – и носились летучие мыши.

Это походило на ожившую картину Босха, где каждый элемент был одной из паразитирующих на человеке сущностей. Как в идеальном концлагере, утилизировался всякий человеческий чих, сопля и волос.

Приведу только один пример, чтобы вы поняли, о чем я. Все, наверно, знают о такой неприятной особенности человеческой психики – мы вдруг начинаем испытывать отвращение к какому-то мелкому раздражителю, регулярно вторгающемуся в сферу нашего внимания. Например, к какому-нибудь звуку, который мы назначаем неприятным – лязгу посуды, кашлю за стеной и так далее.

Этот звук может быть очень тихим, даже трудноразличимым по сравнению со всем остальным, что мы слышим. И тем не менее мы со снайперской точностью выделяем его на общем фоне – и тут же испытываем дрожь омерзения. Кроме звука, это может быть запах (например, готовящегося тремя этажами ниже борща), вид родного подъезда, навязчивая мысль о начальнике, что угодно.