Любовь к истории (сетевая версия) ч.11

По ассоциации вспоминаю одну историйку про артиллерийский бинокль, которую рассказал мне в детстве отец. Он вообще-то ужасно не любил говорить про войну, но когда я болел, мне иногда удавалось путем вымогательства и нытья раскрутить его на военные воспоминания. Правда, обычно они меня разочаровывали, потому что ничего героического в них не было. Вот и этот эпизод такой же.

В начале войны отец командовал взводом артиллерийской разведки. Иногда, и даже часто, ему приходилось под покровом темноты забираться на нейтральную полосу, чтобы замаскироваться и при свете дня нанести на карту цели, а потом, если понадобится, корректировать огонь. И вот однажды его ночью растолкали: пора. Он, полупроснувшись, взял всё необходимое. Пополз к холмику на ничейной земле, где еще засветло присмотрел очень удобную воронку, в которой можно отлично спрятаться.

Добрался, начал обустраиваться в рассуждении докемарить до утра — как вдруг в ту же яму, с противоположной стороны, спрыгнул немец. Такой же артиллерийский офицер. Вероятно, тоже загодя присмотрел отличное местечко.

(Тут придется сделать небольшое отступление. Мой отец всю жизнь был чудовищным разгильдяем. Уже на моей памяти он однажды поехал покупать дачу и потерял сумку с деньгами. А как-то раз оставил в метро портфель, набитый «самиздатом», где заодно лежали все его документы — так уж, чтоб не усложнять работу органам).

Видит мой папочка перед собой немецко-фашистского захватчика, рукой за кобуру — а ее нет. Забыл в землянке. (В этом месте рассказа я, кажется, впервые услышал, как отец цитирует Николая Первого, якобы заявившего, что грузины щедро одарены природой по части тонкости талии, но не по части ума. Отец всегда это говорил в качестве оправдания, если в чем-то проштрафится).

C талией у молодого папы все было в порядке

У немца-то, серьезного человека, кобура была на месте, и он к ней потянулся, но медленно, полупарализованно. И тогда отец, пользуясь темнотой, выставил вперед свой бинокль. Сказал волшебное слово «Вэг!» (он еще знал по-немецки «хенде хох», но лучше было не рисковать). Фрица уговаривать не пришлось. Он дунул из воронки, только пыль взвилась. А папа с неменьшей скоростью припустил к нашим окопам. Ему повезло, что супостат попался такой тормозной и незоркий. Отец вообще был везунчик. (Тот портфель ему, кстати говоря, вернул незнакомый гражданин, найдя адрес по паспорту, и сурово сказал: «Нельзя же так, в самом деле»).

Ладно, что-то меня не туда повело. Останавливаюсь. Передача «Личные вещи» закончена.

Как надо жить

12 октября, 11:14

Юноше, обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу не задумываясь: не делай ее с товарища Дзержинского. А делай ее с Василия Ерошенко.

Вот вы скорее всего не слышали этого имени, а в Японии его знает каждый более или менее начитанный ребенок.

Для сравнения (в Яндексе и в японском Yahoo):

Судьба с самого начала поставила этого человека в невозможно тяжелые условия. Как сказали бы теперь, он не имел никаких шансов на жизненный успех.

Эпоха ему досталась из тех, про которые говорят «времена не выбирают, в них живут и умирают» (преимущественно второе). Конец девятнадцатого века, начало двадцатого. Глухая российская провинция, крестьянская (то есть серая, депрессивная) среда. В четырехлетнем возрасте мальчик тяжело заболел и навсегда ослеп. Потом скажет: «Я смутно помню всего четыре вещи: небо, голубей, церковь, на которой они жили, и лицо матери». С этим визуальным воспоминанием о мире он потом и живет.

Что с такими исходными параметрами было делать? Себя жалеть, всех вокруг ненавидеть, просить милостыню, пропивать ее в кабаке, а когда начнется Гражданская война и перестанут подавать, околеть в канаве.

Василий Ерошенко распорядился своей жизнью по-другому.

В приюте для слепых детей его хотели приспособить к щеточно-корзиночному ремеслу, чтобы калека мог хоть как-то заработать на кусок хлеба, но Вася предпочел научиться музыке. Играл на гитаре, потом освоил скрипку. Подрос — стал играть в оркестре знаменитого московского ресторана «Якорь». Слепому скрипачу рассказали, что в Лондоне есть Академия музыки с отделением для незрячих. Но как туда попасть, чем платить за учебу, на что жить? Недостижимая мечта.

Мечты осуществляют люди, которые не киснут, а живут полной жизнью, интересуются интересным, не пугаются недостижимого, а достигнув его, начинают мечтать о чем-то новом. Именно так Ерошенко и жил.

Ерошенко в молодости