Любовь к истории

Жила-была великосветская дама, вдовствующая княгиня Зинаида Юсупова, n'eе Нарышкина (1803–1893). И всё у нее в жизни всегда было очень хорошо, и ни в чем никогда ей не было отказу. Родилась она с золотой ложкой во рту, с детства как сыр в масле каталась, долго-предолго жила-поживала и добро проживала, но добра было столько, что и за девяносто лет Зинаида Ивановна его растранжирить не смогла.

И вот повстречался ей в Париже красавец-француз. Она — княгиня почти что царской крови, он — плебей; ей уже пятьдесят семь, ему — тридцать два. Однако Трилли заголосил: «Хочу собаку!» И всё покорилось.

Красавец Шарль не устоял перед соблазнами, которые сулил ему этот мезальянс. Зинаида Ивановна купила жениху видную должность и аж два аристократических титула — графа и маркиза — с кучей знатных предков в придачу.

Это липовые предки графа-маркиза в Рыцарском зале замка

Портреты молодых:

Характер сразу понятен

А вот и «белый пудель» (не такой уж, по-моему, адонис)

Свой трофей ее сиятельство заперла в бретонской глуши, для чего и было выстроено любовное гнездышко. Судя по старинным снимкам, интерьеры замка были еще пышнее экстерьера, однако от них мало что сохранилось. Почему — объясню чуть позже.

На парадном фасаде красуется герб Нарышкиных, хотя после двух браков можно было бы так уж не кичиться своей девичьей фамилией.

Узнав, что я из России, экскурсовод попросила меня перевести девиз:

Не без труда я разобрал, что над гербом высечено «При той»

Я предположил, что невразумительная формула может выражать генеалогическое почтение к самой знаменитой представительнице рода царице Наталье Кирилловне. Мол, мы все, Нарышкины, ютимся охвостьем При Той, Которая Родила Великого Петра.

Во время первой половины экскурсии, пока нам рассказывали об экстравагантных тратах и выходках princesse russe, я не раз ловил на себе почтительные взгляды французской группы.

Должно быть, давая согласие на брак, бравый молодец думал: «Ну сколько ей осталось?». Но старушка, естественно, пережила своего принца-шармана и поплакала на его похоронах. Потом пожила еще и наконец отдала Богу душу, сделав напоследок департаменту типично аристократический подарок: завещала Кериоле бретонцам, однако с массой занудных условий и ограничений — и то с поместьем делать нельзя, и это.

Сменились эпохи, прошли мировые войны, началась гонка ядерных вооружений.

Однажды правнук Зинаиды Ивановны, затравленный кредиторами Феликс Юсупов (l’assassin de Raspoutine, подняла палец экскурсоводша, и вся группа закивала) вспомнил, что была у него какая-то полоумная прабабка, а у прабабки был какой-то полоумный, но дорогущий замок.

«Хочу собаку!» — сказал Трилли. К тому времени русский Дориан Грей был уже не похож на знаменитый портрет кисти Серова, а выглядел вот так (см. след. стр.).

Разумеется, экспертиза установила, что через 60 лет после смерти княгини никто уже не помнит ни про какое завещание. Что-то из коллекций переправлено в местные музеи, что-то в парке изменено.

Вознегодовав на такое кощунство, Юсупов подал в суд и после многолетней тяжбы отобрал у департамента замок, получив еще и солидный штраф.

Сразу же вслед за этим, наплевав на плебейские условности (вот он, истинный аристократизм!), бережный хранитель священной прабабушкиной памяти распродал весь интерьер и вообще всё, что только было возможно. Умудрился даже загнать ближайшему муниципалитету старинный колодец из замкового двора — на вывоз. Всю землю разделил на участки и выставил на торги. Потом объявил, что в архитектурном смысле Кериоле — жуткая безвкусица (мне, честно говоря, тоже так показалось) и продал обобранную постройку под гостиницу.

Всё равно, конечно, красавец

В этом месте экскурсии я начал ежиться — теперь вся французская группа смотрела на меня с русофобско-санкюлотским гневом, как будто я и был тот самый князь Юсупов граф Сумароков-Эльстон.

И побрел я прочь, пока все не запели: «Аристократов на фонарь!».

Всё оглядывался на замок, и в своем обветшавшем виде он вдруг показался мне трогательным и прекрасным, как райская птица, по нелепой случайности залетевшая в чужой серый край и растерявшая там свои лазоревые перья.

А сломанному каштану справа 400 лет, и он все еще живет

Из комментариев к посту:

radistradist

«В детстве посчастливилось мне знать прабабку мою, Зинаиду Ивановну Нарышкину, вторым браком графиню де Шово. Она умерла, когда было мне десять лет, но помню я ее очень ясно.

Прабабка моя была писаная красавица, жила весело и имела не одно приключенье. Пережила она бурный роман с молодым революционером и поехала за ним, когда того посадили в Свеаборгскую крепость в Финляндии. Купила дом на горе напротив крепости, чтобы видеть окошко его каземата.

Когда сын ее женился, она отдала молодым дом на Мойке, а сама поселилась на Литейном. Этот новый ее дом был точь-в-точь как прежний, только меньше.