Любовь и жизнь

Старость бывает всякая

— Горим! — запричитала баба Шура и, ухватив из гардероба свёрток одежды, с любовью приготовленный для погребения, выскочила во двор.

— Бабушка, это я печку затопила, чтоб тебе теплее было, — оправдывалась внучка, ничего не понимая и со страхом поглядывая в бегающие от ужаса глаза бабки.

— А это что? — тараторя про пожар и тыча пальцем на дым из трубы, продолжала бабушка.

Но вдруг внезапно как-то сникла, задрожала и присела на край скамейки возле колодца.

— Зачерпни, Танюшка, водички холодненькой и кружку мою с кухни принеси. Что-то во рту пересохло и жар по телу.

Таня быстро набрала полное ведро воды и напоила бабушку. Раньше никто не замечал ничего подобного в её поведении. Всегда тихая и внимательная, она даже голоса не повышала в разговорах, соглашаясь с собеседником и произнося своё любимое слово «клопот». Никто не задумывался, что оно означало в её понятии. Каждый переводил по-своему. Вертелось в голове, что «клопот» — всё нормально и пусть будет так. Это изречение из уст бабули всегда успокаивало и придавало уверенности в своих действиях. Звучало оно как одобрение. Если же она не соглашалась, то краткое: «Не бузи!» — тоже имело вес и к нему прислушивались.

Когда был жив дед, энергии у бабушки было непочатый край. Она целыми днями хлопотала на кухне, а летом содержала в идеальном порядке пятнадцать соток огорода. Но вот уже четыре года, как вместе с мужем были захоронены и сноровка, и желание что-то делать.

Теперь нормой в жизни стало то, что раньше отвергалось, а любимый огород был передан на попечение невестки. Мгновенно полнота не замедлила появиться в её стройном до старости теле. Все баночки с едой, которую готовила дочка дома и вовремя приносила внучка, опорожнялись с аппетитом и с каким-то безразличием. Быстро исчез задорный огонёк в её весёлых всегда глазах. Немощность тут же сковала движения, сделав походку неуклюжей и заторможенной.

И буквально через несколько дней после «пожара» новая волна затуманила разум бабы Шуры.

— Бабуль, ты что? — с изумлением выдавила Таня, переступив утром порог дома любимой бабушки.

Выдвинутый диван на середину комнаты, перебитая посуда, порванные фотографии и уничтоженные альбомы валялись вокруг. А, главное, бабуля со шваброй в руке среди этого разгрома вызывала шоковое состояние.

— Пчёлы, Танюшка, всю ночь мешали спать. Рой залетел, вот я с ним и воевала, — потупив голову, сообщила бабушка.

— Устала и есть хочу. Быстрей наливай, что принесла. Поем и отдохну, — тут же добавила с улыбкой и уселась за стол.

С трудом отыскав целую тарелку, Таня покормила труженицу и уложила спать. А сама принялась наводить порядок в доме.

Отпуск заканчивался, ежедневная работа, семья, больная мама, а теперь и бабушка вызывали в душе тяжёлые чувства, надо было искать выход и, прежде всего, у врачей.

— Это старость, склероз, — был вердикт специалиста и куча прописанных успокаивающих средств. Но одни лекарства затормаживали до того сознание, что вялость делала бабусю лежачей, а другие наоборот вселяли силу и агрессию.

Чтобы легче было ухаживать, Таня забрала бабушку к себе домой. Но в первую же ночь её семья осталась без сна.

— Гады по мне ползают, не дают покоя, — причитала баба Шура, пытаясь сбросить с себя что-то невидимое для других.

— Отведи меня домой, мне здесь плохо, — до утра твердила она, не желая спать на новом месте.

Пришлось через пару дней вместе с бабушкой переселиться на ночь в её дом. Но тут очередной кошмар спутал все планы и действия. Среди ночи цепкие руки бабули так вцепились в её горло, что с трудом Таня смогла оттолкнуть налитое силой и агрессией тело.

— Бабушка, ты же меня чуть не задушила, — плакала внучка, растирая больные места.

Бессонные ночи с включенным светом быстро выбили её из сил, и надо было что-то решать, находить выход из создавшегося положения.

На семейном совете принято было решение по очереди забирать к себе бабульку и ухаживать. Но от невестки с сыном она сбежала сама в ту же ночь и, не попав в свой запертый дом, провела ночь в сарае. Больная дочка через неделю тоже слегла, так что все заботы о бабушке свалились на плечи внучки.

— Бабусь, ну что ты творишь, — обнимая бабушку и поглаживая её по голове, как ребёнка, ласково журила Танюшка.

— А они меня в дурдом грозятся отправить, — жаловалась со слезами на глазах баба Шура, — и пенсию всю забрали, а мне денег не дают.

— Но ты же в магазин не ходишь. Зачем тебе деньги?

— Гроши всегда нужны, — с важным видом добавила бабка и тут же очередная несуразица в разговоре прервала общение.

Подчинялась баба Шура только внучке. С ней с удовольствием ходила на прогулки и, повиснув на её руке, рассказывала чётко про свою молодость и трудную жизнь. Настоящее её совсем не волновало, а вот прошлое вызывало потухшие всплески радости в глазах и, порой, напевала забытые мелодии старых песен.