Любовь и жизнь леди Гамильтон

Но, наверно, она ошиблась. Весь вечер он подхватывал тон шутливой веселости, который так быстро сблизил сэра Уильяма и Эмму. И уходя поздно вечером вместе с дядей, он нежно попрощался с ней.

Вид у него был довольный.

На следующий день сэр Уильям прислал Эмме дорогую арфу, приложив к подарку несколько любезных слов. Он сожалеет, что до своего отъезда в Неаполь не сможет уже увидеть «прекрасную хозяйку чайного стола из Эдгвар Роу», но надеется снова навестить ее, когда возвратится в Англию в более длительный отпуск. «Найдет ли тогда Цирцея в своем волшебном саду красоты и любви скромное местечко для своего нового раба?..»

Глава двадцать восьмая

Следующий год принес Англии победу оппозиции либералов. Лорд Норт сложил с себя полномочия премьер-министра, правительство возглавил Чарльз Фокс, тори пришлось уйти в отставку со всех постов. Хоть Гревилла и утвердили в его должности, но он предвидел, что сразу же войдет в противоречие со взглядами вигов, и ушел в отставку, не дожидаясь, когда назреет конфликт.

В Эдгвар Роу поселилась забота. Кредиторы Чарльза видели в его должности гарантию будущности и теперь, когда эта перспектива оказалась потерянной, предъявили свои претензии.

Эдгвар Роу стали навещать подозрительные личности, старьевщики из предместий уносили в вечерней темноте домашнюю утварь, без которой можно было обойтись; антиквары осматривали собрание картин, предлагая низкие цены; ростовщики пытались взыскать деньги по векселям до последнего пенни да еще с непомерно высокими процентами.

Но отвратительней всего были сводницы, осаждавшие внука Варвиков и соблазнявшие его выгодной женитьбой. Внебрачные дочери знатных господ гонялись за именем и положением в обществе, старые девы искали удовлетворения своего запоздалого сладострастия, отвергнутые куртизанки добивались легализации их добытого позором богатства, павшие девушки нуждались в защите от последствий тайных связей.

Все это было как грязь, оставшаяся после кораблекрушения, она всплывала на поверхность мутных волн.

Эмма опять жила в гнетущем напряжении. Еще раз она поняла, как мало, в сущности, знала Гревилла. Она не могла не делиться с ним своими сокровенными мыслями и чувствами, он же оставался молчаливым и замкнутым.

Он был всегда окутан своей поверхностной, показной любезностью, как шелковым панцирем, от которого отскакивали ее попытки проникнуть в его душу. Она жила с ним уже больше двух лет, но он оставался для нее все той же загадкой, что и раньше. Напрасно старалась она, анализируя его поступки, понять, что с ним происходит. Она сплошь и рядом наталкивалась на противоречия, которым не могла найти объяснения.

Со времени визита дядюшки он уделял особое внимание талантам Эммы. Он нанял ей учителей игры на арфе и лютне, пения, танцев, живописи, рисунка и актерского искусства. Он уделял особое внимание ее телу. Заботливо покупал для нее все новомодные косметические средства, не терпел, чтобы она выходила в плохую погоду, портила руки домашней работой. Он даже следил за тем, что она пила и ела, и тщательно сам выбирал для нее еду, чтобы кожа ее оставалась чистой, а кровь — легко текла по жилам. Он внушал ей правила приличия и поведения в высшем обществе, постоянно подстегивая ее тщеславие. Она должна быть всегда веселой и выглядеть всегда прекрасной и элегантной. Как одно из тех, цветку подобных, сказочных созданий, что, возвышаясь над золотистыми облаками, проносятся в сиянии вечного солнца. Для этого он осыпал ее украшениями и дорогими туалетами, пытаясь выставить в наиболее выгодном свете каждое из ее очаровательных достоинств. Как будто она предназначалась для гарема султана, от благосклонности которого зависело все ее будущее.

Все это стоило многих стараний и денег. Но от него не было слышно ни жалобы. Или вопросом его гордости было не дать никому почувствовать по внешнему виду Эммы, как изменилось его положение? У нее должно было быть все, и все должно было быть самым лучшим.

В первые же дни после его отставки, когда на него сразу же напали кредиторы, Эмма умоляла его просить сэра Уильяма о помощи. Но он с неудовольствием отверг это предложение. Он и так слишком часто пользовался помощью дяди, в конце концов сэр Уильям сочтет своего племянника мотом и вычеркнет из завещания.

Казалось, от непрерывных унижений гордость Гревилла только возросла. Но ведь надо же было что-нибудь предпринять. Не может ли она хоть чем-то помочь ему в его бедственном положении? Она терялась в догадках, мрачный взгляд Гревилла пугал ее. Похоже было, что он стоит перед принятием какого-то трудного решения. У нее трепетало сердце, в голову приходили пугающие мысли.

К тому же он начал скрывать от нее свои сражения. Когда приходили ростовщики и перекупщики, он запирался с ними. А потом делал неестественно веселое лицо. Уверял, что все в порядке.

Но однажды, возвратившись с сеанса от Ромни, она нашла его в картинной галерее, где он, совершенно потерянный, сидел перед пустым мольбертом, на котором раньше стояла «Венера» Корреджо. Картина исчезла.