Любовь и риск

Мэтт поднял вверх руки.

– Подними руки, Лили, чтобы они могли их видеть.

Лили повиновалась.

Полицейские выскочили из машин, и их шеф скомандовал:

– Все на землю, лицом вниз, руки за голову!

– Делай то, что тебе говорят, Лили, – сказал Мэтт. – Не надо заставлять местную полицию нервничать.

Он лег на землю, усыпанную сосновыми иглами. Лили последовала его примеру, а за ней и все остальные, за исключением хозяина дома, который что-то кричал о нарушении прав.

Чьи-то руки обыскали Мэтта, вытащили у него пистолет, а затем подняли вверх и прислонили к стене дома. На запястьях у него больно щелкнули наручники, но Мэтт промолчал. Он видел, как другой полицейский проделал то же самое с Лили. Он видел, что она испытывает страх и унижение от такого обращения.

Ему оставалось только надеяться, что она видит в его глазах раскаяние в том, что он позволил втянуть ее в это грязное дело.

– Эй! – раздался знакомый женский голос. – Полегче! Они вам не мешки с мусором! Вы что, слепые или просто глупые? У него же идет кровь.

Это была Моника Эспиноза.

Теперь Мэтт понимал, почему она не отвечала на его звонки. Правда, он не имел ни малейшего представления, что она здесь делает, но это уже не имело никакого значения. Ему сейчас как никогда был нужен полицейский, который был бы на его стороне.

– Прошу прощения, детектив, – проговорил шеф местной полиции. – Я обнаружил здесь кучу мертвых тел. Не мешайте мне работать.

– Шериф Фитч, это те самые люди, о которых я вам говорила: профессор Лили Кавано и ее телохранитель, мистер Хокинс. Снимите с них наручники, и пусть он сядет, пока не упал.

– Снимите наручники с этого мужчины и перебинтуйте его, – приказал шериф. – Отпустите женщину. «Скорая помощь» будет здесь минут через пятнадцать. Остальные могут встать. Какого черта вы не сидели дома, а сунули свой нос в чужие дела? Здесь только один труп?

Один из полицейских склонился над высоким блондином:

– У него серьезное ранение, но он еще дышит.

– Я узнала его, – сказала Моника. – Он и другие – люди Грациано.

– Скажите мне… разве этот старик не Конрой? Он был весьма известным в свое время, всегда шутил, любил повеселиться. Господи, да ведь ему уже под девяносто! Что он здесь делал?

Мэтт мельком взглянул на Лили и снова отвернулся к стене.

Лили не сказала правды. Пусть Манкусо остается Уиллисом Конроем. Кому теперь нужна эта правда?

– Что ты здесь делаешь? – спросил Мэтт Монику, когда она приблизилась.

– Играю в кавалерию, – в раздражении ответила она. Ее глаза вспыхнули гневом, за которым, Мэтт знал, скрывалось беспокойство. – Я поехала поболтать с сумасшедшим Тони и обнаружила, что он уехал из города. Я почувствовала что-то неладное, а когда ты не позвонил, решила, что будет лучше сообщить местным полицейским, что может здесь произойти. – Взгляд Моники остановился на Лили. – С вами все в порядке?

– Слегка потрясена. – Она дотронулась пальцем до губы. – Но все нормально. – Лили подошла к Мэтту. – У тебя идет кровь. Что случилось?

– Поймал пулю. Но все нормально.

– То же самое ты говорил и в прошлый раз. – Моника вздохнула и добавила: – Не уверена, что хочу знать, что входит в твое определение «нормально». Я предупреждала тебя, чтобы ты не стрелял.

– Можно подумать, что у меня был выбор.

– Понимаю. – Моника посмотрела на тела людей Грациано. – Ты связался с плохими людьми. Кстати, мы схватили самого Тони. Этот старый ублюдок сидел в маленьком баре, поджидая своих бандитов, на улице стоял готовый к отъезду лимузин. Двое полицейских вошли в бар и арестовали его. – Она придвинулась ближе к Мэтту: – Кто первым открыл огонь?

– Старик, – ответил он, глядя на Джоуи Манкусо.

– Почему? – спросил шериф Фитчер.

– Я не знаю. У меня не было возможности спросить. – Мэтт прислонился к стене дома, борясь с тошнотой и головокружением. – Может, ему захотелось восстановить старую сцену. Он выстрелил в спину одному из людей Грациано – и тут все началось. Конроя застрелили. Я выхватил пистолет, но на меня напал здоровенный ублюдок. Мы стали бороться, пока Лили не ударила его огромной веткой. Он сшиб ее с ног и чуть не убил, Моника. У меня не было выбора. Мне пришлось выстрелить.

– Никто не собирается оплакивать этих бандитов, – сказал шериф, – и для меня не имеет значения, кто застрелил их. Я расцениваю это дело как самозащиту.

Мэтт посмотрел на Монику, встретив ее предупреждающий взгляд, и промолчал.

– Но что мне действительно хочется знать – какого черта вы здесь делали? – спросил шериф.

– Это длинная история, – ответил Мэтт.

– Полагаю, у нас достаточно времени, – сухо заметил шериф.

Мэтт вкратце рассказал ему всю историю. Рейнджер из окружения шерифа указал на валяющуюся в грязи сумку:

– Это самая невероятная история из всех, что мне приходилось слышать… Столько неприятностей из-за какого-то обручального кольца и пары старых туфель.

– На этих туфлях целое состояние в виде бриллиантов, – сказала Лили и, взяв рюкзак, вынула из него одну туфлю.

Все мужчины с интересом смотрели на нее. Рейнджер покачал головой и сказал:

– Сумасшествие.