Любовь и расчет

— Готовы? — Он поднял свою бумагу, чтобы лорд Баркли мог прочитать, что там написано. — Тогда попытаемся еще раз.

Баркли наклонился, подхватил в обе руки по ведерку с углем и выпрямился. Набрал в грудь воздух и сосредоточился на бумаге.

— «Кровь разожгите, напрягите мышцы, свой нрав прикройте…» Господи, разница ощутимая.

— Вы чувствуете, как источник голоса опускается? — с легкостью донеслись слова миссис Уэстбрук через две комнаты и два дверных пролета, где она остановила свою царственную поступь. Ник для иллюстрации постучал пальцами по собственной грудной клетке и повернулся к ней лицом. — Здесь ваш природный источник речи, — продолжала она. — Если хотите, чтобы вас услышали на задних рядах без малейшего напряжения с вашей стороны, отсюда нужно и начинать. Тщательное произношение согласных выполнит остальную работу. — У нее в руках была трость, которой она произвела в воздухе изящный росчерк. — И не забывайте делать правильные вдохи. «Свой нрав прикройте…»

Баркли кивнул, облизнул губы и снова взглянул на страницу.

Свой нрав прикройте бешенства личиной!
Глазам придайте разъяренный блеск —
Пускай, как пушки, смотрят из глазниц;
Пускай над ними нависают брови,
Как выщербленный бурями утес
Над основанием своим, что гложет
Свирепый и нещадный океан.

Они повторяли речь уже седьмой раз. Баркли прошептывал ее, произносил разговорным тоном, артикулировал с зажатой винной пробкой в передних зубах. Ник подозревал, что все присутствующие в комнате уже могли бы повторить без запинки заключительные строки:

Сцепите зубы и раздуйте ноздри;
Дыханье придержите; словно лук.
Дух напрягите. — Рыцари, вперед!
В вас кровь отцов, испытанных в бою.

— Отлично, сэр. Полагаю, что мы теперь все готовы сорваться с места и броситься в атаку на врага, которого вы укажете.

Она, миссис Уэстбрук, и сама могла бы стать отличным полководцем. Ник хорошо помнил, какую гордость испытал первый раз, когда она его похвалила.

Вероятно, полная мера ее гнева произвела бы на него не менее сильное впечатление. И наверняка он прочувствовал бы его, как и гнев мистера Уэстбрука, если бы они узнали, что он посмел прикоснуться к их дочери.

Но куда хуже гнева стало бы их разочарование. «Я не сожалею о том, что случилось, Ник» было бы для него жалким утешением, если бы в результате своих действий он утратил их доброе расположение, которое ценил превыше всего.

Ник вновь сжал пальцы, чтобы прояснить мысли.

Баркли склонил голову в знак признательности за похвалу миссис Уэстбрук.

— Вы очень добры. Признаюсь, что все еще чувствую себя несколько нелепо, произнося эти великие слова. Я думал, что мы будем практиковаться на простых предложениях.

— Считайте, что вам повезло, лорд Баркли. — Мисс Уэстбрук буквально искрилась озорством, когда Ник повернулся к ней. Ее игла продолжала деловито мелькать. — Когда на вашем месте стоял мистер Блэкшир, мама заставила его произносить одну из речей Порции из сцены суда.

Барон, уловив ее настроение, вскинул брови и улыбнулся Нику.

— «По принуждению милость не действует»[8]?

— Ничего подобного. — Миссис Уэстбрук сделала несколько шагов в соседнюю комнату; Ник слышал стук ее трости. — Если бы я назначила ему задание выучить эту затертую до дыр речь, ему пришлось бы вызубрить ее, чтобы проникнуться смыслом слов. То же было бы и с вами, если бы я велела вам прочесть речь о дне Святого Криспина. Я выбираю нечто такое, что требует от говорящего приложения некоторого количества энергии.

— Кроме того, все эти дела с милостью не пройдут в реальном зале суда. Ни один судья не станет опираться на милость. Это не юридическое понятие и, стало быть, не входит в их компетенцию. Такого рода педантизм греет сердце барристера.

Последнюю фразу Ник бросил через плечо с улыбкой, адресованной матери семейства Уэстбрук.

Нет, она не знала о его поступке. Он разумно полагал, что мисс Уэстбрук не станет рассказывать, и теперь убедился в этом. Дело было не в том, что миссис Уэстбрук не смогла бы притвориться, что ничего не знает, а в том, что не стала бы этого делать и сразу выложила бы ему все, что думает о его поведении.

— Если бы я была судьей, то непременно позволила бы говорить о милосердии, — высказала свое мнение мисс Виола, сердито глядя на Ника. — Как и барристер должен зачастую убеждать людей пересмотреть свое первоначальное видение событий, опираясь на милосердие. Почему нет? И лорд Баркли, я уверена, сумеет убедить членов парламента посмотреть на вещи со своей точки зрения.

Кейт сидела с опущенными ресницами, так как следила за работой своих пальцев, и только в конце подняла глаза на обоих мужчин и улыбнулась.

Барон улыбнулся в ответ.