Любовь и предубеждение

Рейчел вошла, но держалась настороженно, как лань, напуганная близостью охотника.

– Я не хотела мешать.

– Если бы я намеревался побыть один, то закрыл бы дверь.

– Конечно. – Рейчел глубоко вздохнула, избегая смотреть ему в глаза. Ее ладони были сжаты в кулаки. – У тебя найдется свободная минутка? Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

Себастьян указал кивком на стулья, обтянутые красной кожей, на которых они сидели с матерью во время прочтения завещания.

– Присаживайся. Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, и уверен, что мы с тобой придем к дружескому согласию.

Рейчел приняла новость, что ей практически ничего не досталось, с каким-то странным спокойствием. Любой отпрыск расчетливой Андреа надеялся бы на большое наследство после смерти отчима. Рейчел наверняка очень разочарована.

Матиас оставил Рейчел небольшую коллекцию книг по греческой культуре в память о тех вечерах, которые он провел, обсуждая с падчерицей историю своей страны Даже если бы она продала их, то получила бы несколько тысяч долларов.

Себастьян не видел причин отказать Рейчел в содержании, если она обязуется не общаться с пронырливыми журналистами по поводу брака Андреа и его дяди. У него не было ни малейшего желания читать гадкие истории в желтой прессе, написанные со слов дочери Андреа Дамакис.

Рейчел скользнула на стул; на фоне высокой резной спинки она казалась ребенком. Нет, скорее, была похожа на волшебную фею. У детей нет таких совершенных линий, воспоминания о которых преследовали Себастьяна по ночам и разжигали его желания. Эти желания одолевали его особенно тогда, когда он видел ее плавающей в закрытом купальнике, подчеркивающем ее женственную фигуру, в бассейне дяди.

Девушка была настолько открытой, простой и правильной, насколько ее мать была жеманной и порочной.

Неужели это только видимость?

– Мне не стоит удивляться, что ты ожидал моего прихода. – Улыбка тронула уголки ее губ. – Ты всегда умел замечать то, что другие предпочитали не видеть.

– Да уж, я был гораздо прозорливее моего дяди, ослепленного твоей матерью.

Лицо Рейчел застыло, и улыбка стала пропадать с ее губ так же быстро, как исчезает туман в лучах теплого солнца.

– Не сомневаюсь.

– Я полагаю, ты намерена обсудить это со мной? – спросил Себастьян, а про себя добавил:

«Поговорить о том, что Матиас Дамакис перед трагической кончиной наконец поумнел и ничего не оставил своей жадной, бесчестной жене».

– В какой-то степени да. – Рейчел выпрямилась и положила ногу на ногу. – Скоро мне нужно будет вернуться на работу. А я должна разобраться с вещами матери.

– Ты хочешь, чтобы это сделали слуги?

– Нет. – Рейчел явно не понравилась эта идея, ее губы слегка скривились. – Но я хотела бы знать, что ты собираешься сделать с ними.

– Разумеется, это должна решать ты.

– Намеревалась отдать ее одежду и драгоценности в благотворительный фонд, но потом подумала, что среди них есть какие-то вещи, которые являются частью твоего наследства. Я уверена, тебе не понравится, если они достанутся чужим.

Ага, первый предлог.

– И ты хочешь, чтобы я купил их у тебя?

Глаза Рейчел широко раскрылись, и на ее лице явно отразилось неодобрение.

– Не будь смешным. Я просто предлагаю тебе самому решить, какие драгоценности должны остаться в семье. Если у тебя нет времени заниматься этим, пусть тогда это сделает твоя мать.

– Ты предлагаешь мне забрать то, что принадлежит нашей семье?

– Да. – Она смотрела на него так, будто сомневалась в его уме.

Это сообщение порадовало Себастьяна, и он вдруг понял, что сидит и улыбается, глядя на нее.

– Я была бы рада, – продолжила Рейчел, – если бы кто-то из членов семьи перебрал ее вещи вместе со мной до того, как приедут грузчики.

– Грузчики?

– Я уже связалась с международной организацией, занимающейся помощью детям. Они согласились забрать имущество Андреа и продать его на аукционе, чтобы увеличить свой фонд.

Себастьян был сбит с толку этой беседой и особенно той формой, которую она приняла. Несколько секунд он молчал, осознавая то, что сказала Рейчел.

– Ты ничего не хочешь оставить себе?

– Нет.

– Но одна только ее одежда может стоить сотню тысяч американских долларов.

– Это замечательная новость для благотворительного фонда.

– Но ничего не значит для тебя? – Себастьян отказывался верить своим ушам – никто не мог быть так заинтересован в финансовой выгоде, как дочь Андреа. – А квартира в Нью-Йорке? Ты хочешь и ее отдать фонду?

– У нее была квартира в Нью-Йорке? – удивилась Рейчел, но в ее голосе не слышалось радости.

– Так что, ты и ее собираешься отдать фонду? иронически поинтересовался он.

– Нет, конечно, нет.

– Я так и думал.

– Если ты не против, я отдам ее в твою собственность.

Себастьян вскочил со стула, отпихнув его в сторону.

– Что за игру ты ведешь?

Рейчел побледнела, но заставила себя собраться.

– Никакой игры я не веду, – сказала она с большим достоинством. – Может, ты и был прав в том, что мне нужно было заставить Андреа задуматься о своем поведении. Я не пыталась образумить ее, и мне придется всю жизнь жить с сознанием этого. И теперь я отказываюсь получить что-либо от тебя или твоей семьи.