Любовь и предрассудки

Арнольд, стараясь сохранить трезвость рассудка, больше делал вид, что пьет, пытаясь придумать, как вклиниться в речь дядюшки и незаметно перевести разговор на пансионерок, но пока ничего не получалось. Джон Бернс оседлал своего любимого конька; сбить его с темы скачек, ипподромов и шансов на выигрыш всегда было нелегко, а теперь он вообще болтал за двоих, очевидно, стосковавшись по обществу.

И вот, с трудом поймав паузу, когда дядя взялся обрезать и раскуривать новую сигару, Арнольд, не найдя ничего лучшего, спросил в лоб:

– Дядя, а ваши выпускницы… бывает такое, что они обращаются в пансион за рекомендациями? Или, может быть, им изначально предлагается помощь – тем, кто нуждается в работе?

Джон Бернс озадаченно уставился на племянника, словно с ним заговорила ожившая статуэтка Будды. Помотав головой, проверяя, не ослышался ли он, дядя ответил:

– Всякое бывает, конечно, а откуда вдруг такой странный интерес? Для того чтобы предложить работу одной из них, тебе придется не только жениться и родить ребенка, но к тому же дать дитю изрядно подрасти. – И он от души расхохотался, очевидно, представив себе описанную картину.

Однако Арнольд не дал сбить себя с толку. Не желая обсуждать с не посвященным в перипетии несостоявшейся свадьбы дядей своих предполагаемых детей, юноша подробно выспросил у попечителя пансиона все, что касалось интересовавшей Арнольда темы. Правда, результат оказался неутешительным: никаких сведений о Бланш после того, как четыре года назад она покинула учебное заведение, в пансионе не имелось.

Оставив окончательно опьяневшего к тому моменту родственника в кабинете вместе с выписанным чеком на три сотни фунтов, Арнольд отыскал единственную, кроме дяди, обитательницу большого здания – учительницу рукоделия, не уехавшую на лето. Щуплая немолодая вдова миссис Бэрристер, разговаривать с которой юноше оказалось почему-то не в пример проще, чем с родственником, не только вспомнила всех подружек мисс Вернелли, но и помогла Арнольду отыскать в главной книге пансиона адреса девушек – правда, четырехлетней давности, – тех, к кому Бланш могла бы обратиться за помощью. Ниточка, конечно, была тонкая и ненадежная, но все же лучше, чем ничего.

Искренне поблагодарив пожилую даму, молодой Бернс быстрым шагом сбежал по широким ступеням крыльца и поспешно покинул слишком памятное ему место.

Глава 6

Короткий ноябрьский день близился к концу. Запланированные занятия с Агатой Бланш уже окончила, но отпускать девочку не спешила.

– Un chaton blanc est assis près de la che-minée,[4] – произнесла она, глядя на ленивые язычки пламени. Взгляд ее скользнул чуть левее, к большим напольным часам. Без четверти пять, надо занять непоседу еще хотя бы на десять минут. – Написала?

– А? Да, конечно… – рассеянно ответила девочка. Она отложила перо и вглядывалась в ноябрьские сумерки за окном.

«Караулит мальчишку-разносчика от булочника. Конечно, в ее возрасте свежая сдоба не сильно вредит фигуре, но пора уже немного ограничивать ее в сладостях».

– Покажи.

Бланш заглянула через плечо ученицы и еле-еле сдержала улыбку. В середине страницы было написано лишь одно слово – «chaton». А снизу пририсован огромный кот: Агата как раз закончила штриховать мохнатый хвост.

– Час рисования еще не настал, – откомментировала выходку Бланш.

– Зато час чистописания уже заканчивается. А от французского у меня уже мысли испортились, – быстро ответила девочка, украшая кота кокетливым бантиком на шее. – Представляете, я начинаю думать на этом языке!

– Скажу тебе по секрету, – Бланш присела рядом, взяла другое перо и «поставила» перед котом огромную миску молока, – именно этого я и добиваюсь.

– А я думала, вы хотите меня измучить, – засмеялась Агата и постаралась потихоньку улизнуть, но Бланш требовательно хлопнула ладонью по столу:

– Допиши предложение.

Агата демонстративно вздохнула, и немного ниже нарисованного кота появилась строка:

– Un chaton est couché sur le coussin.[5]

– Какая подушка, почему лежит? – оторопела Бланш.

– Он согрелся перед камином, напился молока и пошел спать, – бойко объяснила Агата и сползла со стула.

Бланш не сомневалась, что на вопрос, почему кот на рисунке огромный и черный, девочка ответит, что он вырос и испачкался в саже. И ругать ее за желание все переиначить бессмысленно. Шустрому ребенку, выполняя однотипные задания, очень трудно усидеть на одном месте. А учитывая, что до Бланш образованием Агаты почти никто не занимался, можно было отметить, что ученица старается как может и делает огромные успехи.

По крайней мере, собой Бланш была довольна. Несмотря на легкомыслие и неусидчивость, Агата многое схватывала на лету и запоминала надолго. Достаточно было завладеть ее вниманием, и урок шел замечательно. Основы языков, этикета, географии и истории, рисования, музыки и танцев более-менее аккуратно укладывались в симпатичную детскую головку.

– А теперь изложи свою версию в письменном виде.