Любовь и лейкопалстырь

Двадцать три года спустя Фрэнсис Уильям Бессетт, удобно растянувшись на траве Гроува, гордости Мэгдейлен Колледжа,– самого красивого и дорогого в Оксфорде,– меланхолично размышлял о том, что уже через несколько недель заканчивается его обучение в Университете, и ему придется объявить своим родителям, что их радужные мечты в отношении его будущего не совсем сбылись. Действительно, с первого дня занятий в Итоне Фрэнсис оказался совершенно не способен к учебе. В то же время, как только он достиг возраста, необходимого для занятия столь нелегким видом спорта, как гребля, он зарекомендовал себя одним из лучших "уэт боб"[1], которых когда-либо видела среди своих учеников эта старая школа. Итак, благодаря, скорей, своим атлетическим способностям, чем научным познаниям, Фрэнсис Бессетт был принят в Оксфорд, цвета которого уже трижды защищал на традиционных соревнованиях от Патни до Мортлейка, где каждый год состязаются представители Оксфорда и их соперники из Кембриджа. В этом, 1959 году, Фрэнсис привел экипаж своей восьмерки к победе, за что весь Оксфорд был ему благодарен.

В тишине Гроува Фрэнсис Уильям Бессетт подводил неутешительные итоги годов своей учебы. Конечно, он стал джентльменом, умевшим изъясняться с особым оксфордским акцентом, правильно носить зонтик и отменно представляться изысканному обществу. Это были серьезные шансы на то, чтобы преуспеть в Англии, но все же недостаточные, чтобы надеяться на карьеру, о которой мечтали его родители. Он на самом деле жалел Билла и Мод, которых любил по-настоящему. Самому ему не были присущи большие амбиции, он был в некотором роде даже застенчив, что не позволяло ему, например, применять свою физическую силу против кого бы то ни было и при любых обстоятельствах. Он был бы рад даже невысокой должности в конторе Клайва Лимсея и сына. Но в этом он ошибался, поскольку, дав ему отличное образование, его родители тем самым изолировали его от мира, в котором он был призван жить. В то же время он не обладал ничем таким, что возвысило бы его над этим миром. Короче говоря, для Фрэнсиса Уильяма существовала реальная угроза прожить жизнь неудачником, поскольку он не мог быть до конца своим ни в одном из кругов общества. Самого его это не особо заботило, поскольку он рассчитывал, что дружба с Бертом Лимсеем, шесть лет назад окончившим Мэгдейлен Колледж, облегчит его дела. Главным теперь было втолковать все это родителям, которым нелегко будет смириться с тем, что их отпрыск, как и его отец, каждое утро будет отправляться по Грейсон Стрит в направлении конторы Лимсея. Фрэнсис как раз думал, каким образом смягчить для них этот удар, когда в тишине Гроува, под тенистыми сводами парка, послышалось его имя. Он поднялся и, в свою очередь, издал воинственный клич студентов колледжа. Ему ответили точно таким же. Тогда он направился в ту сторону, откуда слышался голос. Через несколько минут, переходя мост, соединяющий Гроув с лугом, подходящим к Черуэллу, он увидел бегущего и размахивающего руками парня. Поначалу Фрэнсис не узнал его и лишь, когда тот приблизился, определил, что это был Берт Лимсей. Визит был, по крайней мере, неожиданным, и Бессетт остановился в нерешительности. Они с Бертом считались друзьями, даже не будучи приятелями. Разница в возрасте и положении сглаживалась тем, что оба учились в одном и том же колледже. Лимсей никогда не заходил к Фрэнсису, а в Ливерпуле во время каникул их отношения сводились к разговору за стаканом вина или рюмкой виски о преподавателях колледжа, у которых прежде учился Берт. Бессетт почувствовал опасность уже по тому, как Берт подходил к нему, стараясь при этом как можно сильнее выказать признаки братства и дружбы. С замирающим сердцем Фрэнсис ждал удара, который должен был обрушиться на него.

– Хэлло, Фрэнсис!

– Хэлло, Берт!… Каким ветром?

– Желание повидать вас, мой друг, и еще раз побывать в старых стенах…

– …?

Не обращая внимания на удивление собеседника, Лимсей взял его под руку и потянул за собой. Они прошли почти весь путь, разговаривая только о самых обычных вещах, и Фрэнсис уже стал удивляться всему этому, как вдруг Берт, крепче сжав локоть своего друга, перешел на серьезный тон:

– Фрэнсис… постарайтесь крепиться… будьте мужественным… У меня для вас плохая новость… Я подумал, что если сам расскажу вам обо всем, вам будет не так больно…

С пересохшим от волнения горлом Бессетт прошептал:

– Родители?…

Лимсей стал напротив него, взял за плечи и тихо сказал:

– У вас больше нет родителей, Фрэнсис…

– Что вы сказали?!

– Вчера утром недалеко ог Стретфорда-на-Эйвоне, на перекрестке с Эттингтонской дорогой, они погибли в аварии. Какой-то тип, ехавший на полной скорости из Эттингтона, вынудил вашего отца резко повернуть руль, и машина врезалась в дерево…

– Они?…

– Да, оба, на месте… Фрэнсис, зная ваших родителей, я уверен, что если бы у них было право такого выбора, они предпочли бы покинуть нас вместе… Я хотел приехать к вам вчера вечером, но сам попал в небольшую аварию недалеко от Формби…и потом, я хотел, чтобы у вас была еще хоть одна спокойная ночь…