Любовь и головы

Попрощавшись, Виктор снова почувствовал желание задержаться на улицах города, и как знать, может сегодня ему посчастливится найти идеальную жертву. Февраль близился к концу, он понимал, что у Николь получилось слишком близко подобраться к его сердцу, а это явно не входило в его планы. Он все никак не мог решить, как же поступить с этими зарождающимися чувствами и с самой Николь. Изначально он хотел просто с ней поиграться, а потом пригласить к себе и в спокойной обстановке, без спешки и суеты обезглавить ее. Виктор жил в загородном доме и сейчас было самое подходящее время пригласить туда Николь, но что-то его постоянно останавливало. И вот так, день за днем откладывая ее приезд, он влюблялся в неё и сам уже толком не мог объяснить, как можно было с мыслей о ее неспешном убийстве перейти к мыслям о том, как они вместе проводят будущий вечер. Виктора поначалу занимали эти мысли, но потом они начали его злить – ведь какое она, Николь, имела право врываться в его спокойный размеренный мир, где он тот, кто он есть, без лживых масок, без притворства, свободный и необремененный никакими рамками. Теперь он уже ненавидел ее и представлял, с каким наслаждением он будет рубить ей голову. Виктор был из тех людей, которые если поставили перед собой цель, то уже не остановятся не перед чем, и каждый раз преследуя новую жертву, он поначалу казался милым и заботливым, даже участливым. Говорил с ними, бывало даже, что помогал советом, если этого требовала ситуация, а потом отстраненно и расчетливо в удобный момент вырубал их, точным и сильным ударом по голове. Жертва даже не понимала, что с ней происходит и просто отключалась на какое-то время. Ему этого было вполне достаточно, чтобы довести ее до своего дома и отнести в подвал. Он был педантом во всем, поэтому перед каждым таким ночным марафоном, он тщательно готовил помещение. Все, что могло запачкаться он накрывал, бережно раскладывал инструменты, кляп и фиксаторы. Во всех его движениях была точность и размеренность, он никуда не торопился и получал удовольствие от каждого мгновения. Когда же дело доходило до убийства, жертва уже была крепка зафиксирована на столе с кляпом во рту, а он, глядя ей в глаза, начинал на живую, медленно и неторопливо орудовать пилой. В эти минуты ему было очень спокойно и легко, теплая почти черная густая кровь заливала ему руки, а он словно в трансе мурлыкал что-то себе под нос, не обращая внимания на сдавленное мычание жертвы и ее конвульсии. Единственное, о чем он жалел, что они покидали его слишком быстро. Болевой шок и потеря крови сильно укорачивали жизнь жертвы и его кайф, а потому убивать ему приходилось часто, но он уже настолько к этому привык, что подыскать новую девицу для него было не сложнее чем купить овощи. К тому же его восторгала беспомощность полиции и беспечность девушек, плюющих на осторожность и гуляющих по ночным улицам.

Долго проигрывая в своей голове все возможные варианты развития событий и прикидывая что важнее – собственная «жажда» или островок уютной «не свободы» с Николь, Виктор пришел к выводу, что ни одна женщина не имеет никакого права приручать его. Поэтому он уже не колеблясь решил, что с Николь нужно будет покончить, но так как она все же стала для него особенной за проведенные вместе недели, он просто обязан увести ее из жизни красиво и поэтому выбрал 29 февраля датой ее смерти. Николь стала для него по-настоящему единственной. Ее юность и наивность, нескончаемая энергия и красота завладели его мыслями и сердцем, которое давно уже никто не мог тронуть. Рядом с ней было легко и тепло, взгляд ее завораживал, а прикосновения пускали по телу ток, но все же он решил не отступать от своей цели ни на шаг. К тому же, такой особенный день, как 29 февраля, случается не каждый год, а значит сама вселенная ему благоволит, если кончено, это можно назвать благом, улыбнулся Виктор сам себе, думая обо всем этом. А чтобы этот день уж точно стал незабываемым, он подумал, что было бы не плохо на какое-то время повременить с убийствами.

Последние пара недель казались Николь бесконечными. Время то невероятно сжималось и летело, исчезая где-то в часах и числах календаря, то тянулось как сыр на только что испечённой пицце. Вот и сейчас она сидела, ела пиццу четыре сыра и думала о том, как Виктор умудрился ничего не делая пленить ее непокорное сердце. Его холодность сводила ее с ума, ей хотелось, как обезумевшей пантере набросится на него, разорвать на части, а на деле она выглядела маленьким пушистым котенком. Куда же он пропал, пережевывая пиццу и запивая ее бокалом красного, думала Николь. Ну же, звони, обращалась она к телефону и видя, что тот никак не реагирует на ее требования, переключалась на Маркиза, но и он молчал, ведь ему, кастрированному, почтенному коту, было глубоко плевать на странные человеческие взаимоотношения.