Любовь и деньги

Он продал все: акции своих клиентов, акции Партнерского Портфеля и свои собственные. Практически за одну ночь он вместо стопроцентных инвестиций имел сто процентов наличными. Он выступил против течений, господствовавших на рынке, против общепринятых суждений, против тенденций и общего направления десятилетия. И вновь оказался в одиночестве, как прежде. Он уже почти забыл это ощущение. Оно было так же неприятно и тревожно, как то, что он испытывал в приюте святого Игнатия или у Стайнеров, когда один в комнате, ночью, он погружался в глубины кошмарных снов.

– Мне как-то не по себе, – признался он Диди, недоумевая, уж не изменил ли ему его дар Мидаса и не ошибся ли он в своих расчетах, – возможно, я запаниковал.

В ту зиму и весной Слэш начал подумывать, что сделал свою первую большую ошибку. У всех, казалось, денег было больше. И люди тратили больше, чем когда-либо прежде. В частных школах было полно заявлений о приеме, и Диди начала даже беспокоиться, удастся ли Рассу со временем поступить в колледж. Столики в дорогих ресторанах можно было заказать лишь за огромную цену, и стояла большая очередь за получением новой марки «мерседеса». В то лето столько людей проводило каникулы в Европе, что самолеты в аэропорте Джона Кеннеди часами ожидали чистой полосы, чтобы взлететь или приземлиться. А Доу продолжал все расти и в мае достиг отметки 970 – это на несколько пунктов ниже той исторической высоты, которую он набрал в январе 1966 года.

– Я потерял миллионы долларов, – говорил Слэш Диди, подсчитывая убытки, понесенные от продажи акций. – Ты, наверное, теперь радуешься, что я не согласился инвестировать для тебя твои деньги?

– Нет, – ответила, соблюдая лояльность, Диди, – я уверена, что ты поступаешь правильно. Наберись терпения.

Диди пыталась подбодрить Слэша, когда его уверенность в себе начала ослабевать. Тем временем индекс Доу все поднимался, но Слэшу от этого ничего не перепадало. Он чувствовал себя как девушка на танцах, которую никто не приглашает, и Трип с Младшим уже по секрету обменивались многозначительными усмешками – наконец, мол, и Слэш просчитался. Прежде обожавшие его клиенты теперь раздражались и выражали беспокойство.

– Сегодня во время ленча Майкл сказал, что подумывает передать недвижимое имущество Хемердинга в ведение «Эвери, Лансинг». Он недоволен результатами последнего квартала, – сказал Младший Трипу. Майкл был Майкл де Ронэ из «Метробанка». А «Эвери, Лансинг» один из ближайших соперников фирмы «Ланком и Дален». На протяжении многих лет солидные счета из «Метробанка» и Трастового департамента были в распоряжении фирмы «Ланком и Дален».

– Я попросил Майкла подождать и напомнил, что в нашей фирме не один Слэш занимается акциями.

Эндрю Мэкон тоже довольно сильно взволновался, когда давнишний клиент, Фредди Данбертон, сказал, что намерен перевести трастовые счета внуков в другую инвестиционную фирму.

– Господи Иисусе, ведь еще отец Фредди Данбертона был одним из первых клиентов фирмы «Ланком и Дален», – сказал Энди, и его дед-морозовский нос покраснел еще больше. Он сидел у Слэша в кабинете и нудил под впечатлением только что состоявшегося разговора со своим приятелем Фредди.

– Ведь и другие клиенты утратят к нам доверие, если Фредди переведет от нас счета.

– Я не могу упрекать вас за беспокойство, – ответил Слэш старшему партнеру, – я сам беспокоюсь. Я не привык ошибаться.

Слэш уже подумывал, а не начать ли опять покупать акции, – но – что было для него нехарактерно – заколебался. Ведь негативные симптомы на рынке, которые все слепо игнорировали, никуда не делись и, как полагал Слэш, были все так же зловещи. Правда, он начал считать себя Кассандрой, обреченной, как известно, на то, чтобы к ее прорицаниям никто не прислушивался. Затем он вспоминал, что в конечном счете Кассандра все-таки оказалась права. Хотя он-то, похоже, ошибся.

Тем не менее в мае, закусив удила, Слэш предпринял самый рискованный шаг в своей игре. Пришпорив волю, он выбросил на рынок то, чего не имел. Стал продавать в интересах клиентов Партнерского Портфеля и своих собственных акции, которыми не располагал. Изо дня в день он горбился над своим «Квотроном», отстукивавшим ленту с биржевым курсом. Тысячу раз на дню паниковал, но тысячу и один раз опять обретал уверенность в себе и своих действиях. И его смелость, наконец, была вознаграждена. В июне главный показатель достиг самой высокой отметки – восьми с половиной процентов, и затем индекс Доу начал соскальзывать с обретенной высоты.

– Техническая накладка, – говорили законодатели рынка.

– Черта с два – накладка, – отвечал Слэш, внезапно вновь поверивший в свою звезду.

К июлю индекс Доу снизился до 800 пунктов. Акции «Транзитрона», которые в начале декады продавались по шестьдесят долларов за штуку, упали до десяти. «Нэшнл дженерал» снизил свой рейтинг с 66 до 35, «Литтон» – со 100 до 50, «Фэйрчайлд Камера» – с 88 до 52.

– Никто не говорит о крушении, но происходит именно это, – сказал Слэш.