Любовь и деньги

Она была миниатюрной, с соблазнительно округлыми формами женщиной, и экстравагантные цвета и фасоны отнюдь не портили ее. Чрезмерно много украшений, рюшей и оборок, густое облако ароматов от излишне щедрого пользования духами – все это странным образом не казалось излишним, когда речь шла о Лане. Она любила шарфы невообразимых расцветок, смелые полосатые майки, большие цыганские серьги в ушах и множество свободно болтающихся серебряных или из слоновой кости браслетов на запястьях. Она смело бросала вызов законам моды, утверждающей, что маленьким полным женщинам следует отдавать предпочтение темным, якобы худящим их цветам. Она любила такие цвета, как огненно-красный, в какой красят пожарные машины, густой розовый, сапфирно-голубой и цвет фуксии. И каждый был ей чертовски к лицу. Она носила высоченные, какие только можно было достать, каблуки и любила широкие пояса, которые, как считают, невыгодно перерезают фигуру и этим портят даже совершенные пропорции. Но это не относилось к Лане. В ее случае все было наоборот.

Она одевалась броско, и поэтому ее небольшого роста никто не замечал. Она относилась к тем женщинам, которые неизменно привлекают взоры мужчин. И Стэн не был исключением. Он заметил, что, несмотря на свои соблазнительные формы и экстравагантную манеру одеваться, она во всем остальном вела себя так, будто секса для нее не существовало.

– Ты могла бы быть чертовски привлекательной женщиной, Лана, если бы немножко расслабилась, – как-то отечески-покровительственным тоном сказал ей Стэн.

– Мне все равно, буду ли я чертовски привлекательной или нет, – отрезала Лана.

После развода с Томом она избегала мужского внимания. Обман и обида, нанесенные отцом, Расселом Даленом, ожесточили ее. Она решила выбросить из головы такие глупости, как привязанность, романы и брак. Любовь и секс принесли разочарование. Решив более не испытывать судьбу в этом, она вся отдалась своему делу.

– Кто сказал, что красота и ум вещи несовместимые, – оставив покровительственный тон, решил польстить ей Стэн. – Такого закона не существует. Особенно в твоем случае.

Лана промолчала и сделала вид, будто не слышала этих слов. Они задели ее чуть-чуть и все же царапнули сердце, одетое в броню.

После этого Лана стала вести себя со Стэном еще более сдержанно и формально. К ее двадцатишестилетию он подарил ей двадцать шесть роз. В букете был подарок – брошь из рубинов и бриллиантов в форме розы, от лучшего ювелира в Провиденсе. Такой подарок Лана получила впервые.

– Какая прелесть. Спасибо! – воскликнула она в восторге и тут же приколола брошь. Ее мало волновало, что днем бриллиантовые украшения свидетельствуют о дурном вкусе. Она любила блеск и яркость украшений всегда, принято это или нет. Однако она не бросилась ему на шею в знак благодарности, как, должно быть, надеялся Стэн. Она, наоборот, даже отступила шаг назад от него, чтобы он не принял ее радость за другие эмоции. – Но я не собираюсь спать с вами, – на всякий случай уточнила она.

– А кто тебя об этом просит?

Она была дерзка, но он подозревал, что Лана уже понимает, что вместе с интересом к бизнесу она пробудила в нем также прежний интерес к жизни. Познакомившись с ней, Стэн начал регулярно бегать трусцой, похудел на двадцать фунтов, покрасил седину и пристрастился к модным свитерам, в которых появлялся везде, кроме официальных встреч и приемов.

Стэн преобразился. Он излучал жизнерадостность, волю к жизни и грубоватый мужской магнетизм. Увлеченность и целеустремленность Ланы, новые успехи, на которые она его вдохновила, превратили его, седого, растолстевшего, пятидесятилетнего, в стройного, заряженного неуемной энергией мужчину, которому можно было дать не более тридцати восьми, ну, от силы, сорок лет.

К тому времени, удачно распорядившись подарком Эда Хилсинджера, Лана получила сто тысяч долларов комиссионных от продажи электробигуди фирмой Стэна Фогела. Это были ее первые большие деньги.

– Неужели ты и сейчас не чувствуешь себя богатой? – спросила ее мать, когда Лана показала ей чек. Милдред гордилась успехами дочери, но, привыкшая к сдержанности, как всегда, стеснялась показывать это.

Лана покачала головой.

– Нет, – призналась она, сама удивляясь тому, как решительно сказала это. – Я чувствую себя менее богатой, чем в тот день, когда пригласила тебя в ресторан после выпускного бала в школе.

Милдред понимающе кивнула, подумав, что тогда Уилл отнял у Ланы не только деньги. Он отнял у нее какую-то часть ее веры в людей. Рассел Дален усугубил эту потерю.

Она могла бы не делать этого, но Лана вручила Эду чек на десять тысяч долларов, его проценты, как она сказала.

– Ты не обязана это делать, Лана, – возражал тронутый и удивленный Эд.

– Нет, должна, – ответила Лана. – Без тебя я бы их не заработала.

Эду пригодятся деньги, подумала она, заплатить за учебу детей в колледже. Хотя у Ланы были недруги, но были и друзья. Таким другом навсегда остался Эд Хилсинджер.

Все полученные прибыли Лана вложила в ценные бумаги казначейства, избрав таким образом самый консервативный способ помещения денег.