Любовь грешника

Уголки его губ слегка приподнялись, но улыбка вышла невеселой.

Она снова сжала рукоять меча. Она ударит, разумеется, ударит. Убийство – вот смысл ее жизни. Пусть его глаза не налиты кровью – все равно. Когда-нибудь ему придется ее попробовать.

С ними всегда так.

Он обошел огромную стопку книг – по комнате были разбросаны сотни томов с заголовками на разных языках – и привалился спиной к осыпающейся стене. Похоже, он не собирался спасать свою шкуру.

– Прежде чем ты нанесешь удар, поговори со мной еще. У тебя очень красивый голос, он очень тебе подходит.

Кэдрин вдруг почувствовала, как горят ее щеки.

– Ты… с кем? – Она замолкла, а он закрыл глаза, словно слушать ее казалось ему величайшим благом. – Ты заодно со стойкими?

Ему пришлось открыть глаза. Теперь они пылали злостью.

– Я ни с кем, а уж с этими и подавно.

– Но ты когда-то был человеком, разве нет?

Стойкими называли армию, или, скорее, орден, обращенных людей. Они отказывались пить кровь прямо из тела, отрицая в себе «жажду крови». Так они балансировали на грани, чтобы не обратиться в одержимых вампиров Орды. Впрочем, валькирии полагали, что шансов удержаться от падения у них немного.

– Да, но мне они неинтересны. А ты? Ты ведь тоже не человек, правда?

Кэдрин не стала отвечать.

– Почему ты засел в этой крепости? Жители деревни тебя боятся.

– Это владение досталось мне после победы в бою, поэтому и живу здесь. А им я не чинил никакого вреда. – Отвернувшись, он пробормотал: – Сожалею, что напугал их.

С ним нужно покончить, и поскорее. Через три дня Кэдрин предстояло состязание за талисман – версия «Восхитительных гонок», которую практиковали бессмертные. Игра была для нее такой же страстью, как и охота на вампиров. Нужно было заказать транспорт, сделать припасы…

– Мне говорили, ты живешь здесь один, – сказала она.

Он посмотрел ей в лицо и резко кивнул. Кэдрин почувствовала, что он смущен, словно отсутствие семьи в его глазах было неким изъяном.

– И как долго?

Он пожал плечами и беззаботным тоном ответил:

– Несколько веков.

Прожить все это время в одиночестве?

– Люди из деревни послали за мной, – продолжала она, ощущая потребность объясниться. Обитатели затерянной в глуши деревушки принадлежали к миру Закона – это было племя бессмертных легендарных существ, о существовании которых люди и не подозревали. Многие из них все еще поклонялись валькириям и приносили им жертвы. Но не это заставило Кэдрин проделать такой долгий путь.

Ее привлекла возможность убить еще одного вампира, пусть даже единственного в этом краю.

– Они умоляли уничтожить тебя.

– Окажи милость. Я жду.

– Почему же ты не убил себя сам, если ищешь смерти? – спросила Кэдрин.

– Это… сложно, но ты избавишь меня от такой участи. Знаю, ты искусная воительница.

– Откуда тебе знать?

Он кивнул на ее меч:

– Когда-то я тоже воевал. Твое оружие говорит само за себя.

Меч – единственное, чем Кэдрин гордилась, и ни за что не согласилась бы с ним расстаться. А вампир заметил его совершенство.

Он шагнул к ней и почти прошептал:

– Рази своим мечом, загадочное существо. Знай, убить такого, как я, – благо. Не стоит тянуть.

Как будто она боится душевных мук! Еще чего. Да это и невозможно. У нее не осталось души. Никаких чувств, никаких страстей. После трагедии она молила о забвении, чтобы утихло горе, ушло чувство вины.

Какая-то таинственная сила услышала ее мольбы и испепелила ей сердце. Теперь Кэдрин не ведала мук горя, не испытывала страсти или гнева, не чувствовала и радости. Ничто не мешало ей выполнять свою миссию.

Она превратилась в совершенную машину для убийства. Так продолжалось тысячу лет, половину ее бесконечной жизни.

– Ты слышишь? – спросил он. Глаза, молившие о смерти, неожиданно сузились. – Ты пришла одна?

Она вздернула бровь.

– Мне не нужна помощь, чтобы сразить одинокого вампира, – добавила она рассеянно. Как странно! Ей хотелось смотреть на него. Она оглядела его торс, скользнула взглядом мимо пупка к темной дорожке волос, ведущих еще ниже. Ей представилось, как бы она провела тыльной стороной своей когтистой руки вдоль этой поросли, и его огромное тело застыло и содрогнулось бы, принимая ласку.

Собственные мысли привели Кэдрин в смущение. Ей захотелось собрать в узел гриву волос, чтобы подставить пылающую шею прохладному ветерку.

Вампир деликатно кашлянул, и она заставила себя смотреть ему в лицо. Он недоуменно вскинул брови.

Неслыханно! Она строит глазки добыче. «Что со мной происходит?» У нее не осталось плотских стремлений, не больше, чем у вампира, ходячего мертвеца, что стоит сейчас перед ней. Усилием воли Кэдрин заставила себя опомниться.

Сто лет назад на поле боя она пожалела и отпустила одного представителя этого племени, юного вампира, умолявшего сохранить ему жизнь.

И он насмеялся над ее милосердием. Ни минуты не медля, вампир разыскал двух ее родных сестер, сражавшихся на равнине внизу. Крик другой валькирии заставил Кэдрин посмотреть вниз, а потом она помчалась сломя голову, спотыкаясь о кочки, вниз по холму, усеянному телами – живыми и мертвыми. Когда она добежала до них, он прокусил горло обеим.