Любовь до гроба

Гном минуту молчал, пытаясь понять его слова сквозь ужас, туманящий мысли, потом истово закивал…

Госпожа Чернова испытывала странное двойственное чувство. Вернувшись домой после драматичных событий в Царин-парке и не менее драматичного рассказа Шеранна о тонкостях драконьей политики, она не находила себе места. Тревожащие новости и всполошные воспоминания не давали ей покоя. С одной стороны, молодой женщине отчаянно хотелось поскорее покончить со всем, наконец прервать тягостное ожидание. С другой, отъезд из Бивхейма был весьма тяжелым шагом. Дракон сообщил, что отъезд запланирован на ближайшие дни, хотя и не назвал точную дату. Вскорости госпоже Черновой предстояло собирать вещи и прощаться с любимым домом. Прежняя жизнь, ранее представляющаяся ей столь постылой, теперь обрела несомненную прелесть: пусть не слишком счастливая и обеспеченная, но привычная и знакомая до мельчайших деталей…

К тому же Софию беспокоило, сколь многого не знала она о возлюбленном. Слова господина Рельского о том, что она очутится в полной власти своего соблазнителя, вспоминались ей вновь и вновь, и теперь молодая женщина не могла отрицать их разумности. Впрочем, и иных доводов против этого союза было предостаточно. Взять хотя бы то, как пришибленно держалась Лея, которая, казалось бы, должна была ликовать из-за успешного достижения желаемого!

"Но я люблю его!" — упрямо подумала София, и на ее лице против воли засияла нежная улыбка. Она прижала к груди довольную таким вниманием Искорку и крепко зажмурилась, как ребенок, находящий утешение в мягком тельце куклы…

Мировой судья препроводил арестованного в полицию, проконтролировал, как гном, сбиваясь, повторил признания, и с чувством выполненного долга двинулся в Чернов-парк, а также отправил слугу с письмом к дракону.

Его нисколько не терзали угрызения совести за то, что он намеревался помочь преступнику избегнуть справедливого наказания. Гнома ждало неминуемое возмездие — убийцы после смерти попадают в царство старухи Хель, ужасной великанши, и живут в доме, стены которого сложены из змей, изрыгающих страшный яд. Впрочем, господин Рельский вовсе не был сторонником теории божественного воздаяния и полагал, что всеобщее порицание уже станет достаточной карой для господина Реинссона….

Нужно ли говорить, что София была рада его видеть и ощущала несказанное облегчение от того, что с нее сняты все подозрения? Она высказала господину Рельскому свое восхищение его предприимчивостью и настойчивостью…

Шеранн без труда отыскал заветное место, о котором толковал оборотень. Спешился, привязал жеребца и остановился, рассматривая развалины.

Глядя теперь на величественный призрак дома, он корил себя, что раньше не догадался расспросить людей обо всех подозрительных местах и методично их обшарить.

Когда-то Гейрнхейм был прекрасным и величественным, самым странным человеческим строением из всех, что доводилось видеть Шеранну. Открытый всем ветрам, он гордо возвышался на холме, словно бросая вызов стихии. В стенах имелись лишь крошечные окошки, но часть крыши была устроена так хитроумно, что могла открываться, будто люк. Господин Рельский рассказывал, что здесь некогда жил оголтелый астроном, который специально спроектировал дом так, чтобы было удобнее наслаждаться видом звезд.

Теперь вместо этого в закопченных стенах зияли проломы, а крыша местами обвалилась. Удручающее зрелище, но все еще величественное.

Склеп, в котором теплится память о прошлом.

Шеранн выпростал из-за пазухи подвеску со знаком огня и позволил ей открыто висеть поверх одежды. Какой смысл таиться? Игра окончена, и вот здесь, в Гейрнхейме, скрывается истинная цель расследования.

— Шейлитт! — негромко позвал он, совершенно уверенный, что его услышат.

Действительно, где-то в глубине дома кто-то заворочался, зафыркал недовольно, и равнодушный голос пророкотал:

— Чего тебе?

— Поговорить, — так же кратко ответил Шеранн и усмехнулся устало. Люди с их велеречивостью и этикетом совсем отучили его говорить просто и немногословно.

— Зачем? — так же безучастно уточнил голос.

Шеранн помолчал, потом устало спросил:

— Ради Искры, Шейлитт, зачем тебе это понадобилось?

— Искры?

Затворник вдруг расхохотался: страшно, всхлипывая и подвизгивая.

— Раз так, заходи! — пригласил он, отсмеявшись.

Шеранн с сомнением смерил взглядом хлипкую конструкцию, но шагнул вперед, миновал арку давно упавшей двери и вошел в дом.

Его глазам предстало то, что некогда, по всей видимости, было прихожей, гостиной и бальной залой — теперь лишь груды кирпичей по углам указывали, где раньше были стены.

Посреди этого чертога возлежал дракон. Положив голову на лапы, он лениво и как-то рассеянно рассматривал гостя, а по яркой оранжевой шкуре пробегали язычки пламени. Следовало радоваться, что в доме давно не осталось ничего, что могло бы гореть, иначе нового пожара было бы не миновать.

Вопросы замерли на губах Шеранна. Одного лишь вида давнего приятеля вполне хватило, чтобы понять происходящее.

— Вот оно как… — почти прошептал он.