Любовь длиною в жизнь

Здесь и сейчас, вернувшись в Порт-Ройал, я никак не могу переварить образ Корали, наконец-то уснувшей на моей кровати. Делаю шаг к ней, и до меня доходит, насколько я чертовски пьян. Дерьмо. Хочу разбудить ее. Поговорить с ней. Выяснить, что привело ее сюда. Должно быть, случилось что-то действительно дерьмовое, раз она пробралась в этот дом, так близко к жилищу ее отца по соседству. Но не могу разбудить ее, когда нахожусь в таком состоянии. Это только разозлит ее. Беру угол одеяла на своей кровати, накрываю ее, а затем выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь.

Мне нужен гигантский чан кофе. И немедленно. Я не могу все испортить. Если она проснется, рассердится на меня и сбежит, это будет в последний раз. Уверен.

Корали

Мне снится, что я тону. Когда просыпаюсь, хватаю ртом воздух, цепляясь за тяжелые одеяла, которые лежат на мне, а Каллан сидит в старом кресле-качалке своей матери рядом с кроватью, наблюдая за мной. На его лице суровое выражение, а на коленях бейсбольная бита. Он перекатывает ее туда-сюда, вверх-вниз по бедрам.

— Раньше ты спала крепко, — шепчет он. — Все было очень хреново, но ты крепко спала.

Пустой кофейник стоит на ночном столике рядом с моей головой. Мое сердце начинает выпрыгивать из груди, когда я вижу кружку рядом с ним, стоящую на потрепанном экземпляре «Уловка-22». Хорошо помню эту кружку. Я купила ее для Каллана, когда нам было по шестнадцать, сразу после того, как его матери поставили диагноз лимфома Ходжкина. Я даже смотреть не могу на нее.

— Знаешь, я тоже имею полное право злиться на тебя, — мягко говорит Каллан.

Он выглядит усталым. Темно-красная рубашка, которую он надел на ужин в доме Фрайдей — кажется, целую вечность назад, — расстегнута, и под ней виднеется простая белая футболка. Под глазами — темные круги, а щетина стала гуще, чем была за обедом. Я хочу выползти из кровати прямо в его объятия.

Вместо этого шепчу:

— Что? — Мой голос хриплый ото сна.

— Ты, — говорит он. — Я сидел здесь, смотрел на тебя, и это было чертовски напряженно, Корали. — Он качает головой, отводя взгляд. У меня такое чувство, что Кэл впервые отвел его с тех пор, как нашел меня здесь, в своем доме, в своей постели. — Уже очень долгое время я думал о том, чтобы сказать тебе, чтобы ты меня простила. Обдумывал все аргументы, которые мог бы использовать, чтобы убедить тебя, что не заслуживаю того, что ты бросила меня.

Не чувствую себя готовой встать, но должна это сделать. Я сейчас в невыгодном положении, лежа, поэтому сажусь, морщась, когда в голове начинает стучать.

— И? Что ты придумал? — спрашиваю его.

Он пожимает плечами.

— Мой план всегда сводился к обильным извинениям. Думал, что просто буду извиняться, пока ты действительно не почувствуешь это, действительно не поверишь, что имею это в виду. Я бы предложил пройти по раскаленным углям. Сделать все, чтобы загладить ту боль, которую тебе причинил.

— Но? — Здесь определенно есть «но». Я слышу это в его голосе.

Каллан берет свою кружку и выпивает остатки кофе. И судя по его кислому лицу, догадываюсь, что напиток уже давно остыл.

— Но потом, — говорит он, — я сидел здесь и смотрел, как ты ворочаешься во сне, и кое-что понял. Я понял, что тоже имею полное право злиться на тебя. Ты солгала мне, Корали.

Жар заливает мое лицо. Я чувствую себя дерьмово из-за выпитого накануне. Но не похмелье является причиной спазмов в желудке и головной боли. Это паника, страх и стыд.

— Что ты имеешь в виду?

Каллан наклоняется вперед, подперев рукой подбородок.

— Ты солгала мне. В течение двух лет ты лгала и говорила, что получала травмы случайно, занимаясь чертовым спортом. Я был твоим парнем, Корали. Ты сказала, что любишь меня. Поклялась, что ничто и никогда не встанет между нами. Сказала, что ты моя. Ты ведь понимаешь, что это значит?

Я, бл*дь, не могу с этим смириться. Когда он здесь, смотрит на меня так пристально, разговаривает со мной таким образом, говорит такие слова, это возвращает слишком много воспоминаний. Это причиняет мне такую боль, какой я уже давно не испытывала.

— Понимаю, — говорю я ему. — Это значит, что мы были глупыми детьми. У нас никогда бы ничего не получилось, Каллан. В какой-то момент мы бы все равно расстались.