Любоф и друшба

Сергей молча посмотрел на меня, покрутил пальцем у виска, положил на стол деньги, встал и потянул меня за собой.

– Эй, ты, сумасшедшая, у тебя есть полчаса. Дай мне на всякий случай номер твоего телефона.

Я заглянула в класс. Лидочкина Учительница прохаживалась между рядами, поглядывала в тетради – надеялась еще что-нибудь отобрать и прочитать вслух.

– Вас ждут в кабинете директора, – официальным тоном сказала я.

В кабинет директора мы вошли втроем – Лидочкина Учительница, Сергей и я.

– Это наш семейный юрист, – представила я Сергея.

– Мы составили заявление в суд, в районный отдел образования, в газету, в министерство, в милицию. Сейчас я вас ознакомлю, – сказал Сергей.

Сергей вытащил из папки пачку каких-то своих документов. Директриса потянулась за ними, но Сергей держал документы в отдалении от директрисы, показывал издали, но не давал в руки.

– Основание для вчинения иска: унижение чести и достоинства, моральная травма, нанесенная непрофессиональным поведением учителя, обнародование частного письма, повлекшие за собой суицидные настроения подростка… – нудным голосом перечислял он. – Ну и, конечно, денежное возмещение морального ущерба. Подпишите, что вы ознакомлены… Впрочем, это не обязательно.

Директриса с отвращением взглянула на бумаги и на нас и сделала отгоняющий жест, как будто мы были случайно залетевшие в ее кабинет мухи.

– Но, может быть, это слишком? Это такая неприятность для гимназии… Может быть, не нужно? – растерянно возразила я. Мы не договаривались с Сергеем заранее, что я буду добрым следователем, а он злым, но он понял меня с полуслова.

– Нужно, – сказал Сергей, – как ваш юрист я настаиваю.

– Ну хорошо, раз вы настаиваете… Но, может быть, не нужно разворачивать кампанию в прессе, дискуссию на телевидении о правах ребенка? – попросила я.

– Нужно, – твердо ответил Сергей и сделал энергичный жест, словно оттолкнув меня с моим предложением. – Я уже дал редактору программы… э-э… «Откровенный разговор» ваш номер телефона.

Сергей засунул руку к себе в карман, и у меня зазвонил телефон.

– Это пятый канал, программа «Откровенный разговор», – удивленно сказала я, послушав молчание в телефоне, – просят подробности. Имена, фамилии.

– Может получиться громкое дело, – удовлетворенно сказал Сергей.

Мы с Сергеем встали и направились к выходу. Директриса печально смотрела нам вслед, на ее лице было написано «все что угодно, только не кампания в прессе».

– Мы не хотели, но наш семейный юрист настаивает… – улыбнулась я от двери.

Директриса махнула рукой – останьтесь.

– Вам нужен скандал на весь город? – холодно спросила она Лидочкину Учительницу. – Вам нужен районный отдел образования, пресса, телевидение? Вам нужен суд?

– Я? – Лидочкина Учительница ошеломленно смотрела на директрису. – Но вы же сами!

– Вы должны принести девочке свои извинения, – твердо сказала директриса. – Да, девочка была грубовата в выражениях, но ведь это частное письмо. Ее выражения в частных письмах – это дело не наше, а семьи.

– Но вы же сами сказали, что ее нужно гнать поганой метлой, что она позорит…

– Я вот о чем думаю в течение нашей беседы с уважаемым юристом, – мягко сказала директриса. – Как же вам не стыдно читать чужие письма перед всем классом!.. Неинтеллигентно. Нетактично. Нехорошо. Мне за вас неловко.

На выходе из школы нас догнала Лидочкина Учительница и молча, не глядя на нас, протянула мне Лидочкину тетрадь с зайчиком на обложке.

– Возьмите. Это оригинал, – сквозь зубы сказала она.

Мы хохотали, как школьники, как два прогульщика, согнувшись пополам и постанывая, приговаривая «нет, ну как директриса красиво ее сдала», «а как ты сказала про кампанию в прессе», «а как мы перезванивались»… и вдруг я замерла и деревянным голосом сказала «спасибо».

Все это время, что мы играли и притворялись, мне было весело и легко, как будто Сергей мой приятель, однокурсник, мальчик, но сейчас у меня вдруг сделались чугунные руки и ноги, я не могла поднять глаза, – какая стыдная вся эта история с Лидочкой!

– У тебя встреча, – напомнила я.

– У меня встреча, – эхом отозвался Сергей.

– Мне так стыдно, – призналась я, – мне очень стыдно, что ты это прочитал. Я не знаю, почему одна моя сестра выросла такой гадкой, а другая, Женя… Ее можно просветить и выставить на всеобщее обозрение, и в ней не нашлось бы ни одной стыдной мысли, ни одного грубого слова!..

Сергей рассеянно кивнул:

– Да, она милая девушка… Вадик немного ею увлекся…

– Немного увлекся? – осторожно сказала я.

– Вадик очень влюбчив. Я познакомился с Вадиком через Алину, он милый добрый мальчик, и я как-то привык его опекать. Я не первый раз спасаю его от совершенно неподходящей девицы. Мне пришлось объяснить ему, что к чему.

– Очень благородно с твоей стороны так заботиться о друге… – похвалила я.

Мне очень хотелось узнать, что же произошло, – конечно, не выдавая Женю, не поставив ее в смешное положение брошенной. Поэтому я небрежно улыбнулась, как будто мы говорим не о моей сестре, а просто сплетничаем, как бывает между приятелями, – о чужих романах, о том, кто кого любил и разлюбил, кто кому подходит.