Люблю

– Всё равно извините. Не для вас, для себя прошу, – настаивала Галина и, опасаясь, что её не поняли, заторопилась с объяснениями. – У моего старшего брата есть друг, Степан Удовиченко. Когда-то он жил здесь, этажом выше, мы вместе росли. Так вот он, полгода назад, извинился за то, что подставил мне в детстве ножку. Я споткнулась об эту ножку, упала и разбила себе лоб. Представьте, я этого совсем не помню, а он помнил, жил с этим, и только полгода назад извинился. Я не помнила, а он извинился, значит это не мне, а ему было нужно. Вот. А теперь это нужно мне. Честное слово, не знаю, как с языка сорвалось. Представьте себя на моём месте, я перепугалась. Простите меня. Мне очень стыдно.

Сказав последние слова, Галина покраснела и простояла в молчании довольно долго, а так как сидевший в инвалидном кресле забыл её простить, задумался и тоже молчал, она после продолжительной паузы снова заговорила:

– А ещё спросить пришла. Вам ничего не нужно? А то уже сутки прошли. Вы один, Ефросиньи Герасимовны что-то нет, и может вам в магазине… Мне не трудно и вам заодно покупать. Ой, что это? – Вскрикнув, спросила Галя, увидев в руках незнакомца длинный резной мундштук.

– Это для вас, – застенчиво сказал он, протягивая мундштук.

– Это вы слышали, как я с Вандой разговаривала? Ой, какой красивый! Спасибо. Но я должна кое в чём сознаться. Должна правду сказать. Тут такое дело. Та девушка, что звонила, её Вандой зовут, она режиссёр, то есть, будущий режиссёр, я на актрису учусь, а она на режиссёра. Но, из неё, как мне кажется, если режиссёр и получится, то очень слабый. И как у всех слабых режиссёров, у неё замах на великих. Год назад делали с ней отрывок из «Вишнёвого сада» и теперь, когда я уже успела забыть о своём позоре, отрывок не получился, она хочет его восстановить и показать. Так что я просто отказаться таким образом хотела. Мундштук я для отговорки придумала. Пусть, думаю, ищет. Где такой найдёшь?

Галя повертела мундштук в руках, поднесла его к губам и сделала вид, что затягивается, но тут же отвела руку в сторону и, как бы оправдываясь, сказала. – Я не курю, вы не подумайте. А, как вы его сделали? Из чего?

– Тут у Ефросиньи Герасимовны целая гора хвороста, я не знаю, откуда он и для чего, но думаю, от одной хворостинки большого ущерба не будет. Взял ореховый прут, из него ножом и вырезал. Нож у меня на брелке от ключей. Ключей вот нет, а брелок остался. Смешно, не правда ли? – Сказал незнакомец, с грустью о чём-то подумав.