Люблю

Дом, в который направлялись Степан и Фёдор, был на Козловке самый красивый. Неимоверных размеров, построенный в форме сказочного терема, он поднимался на три высоких этажа, был крыт медью и ни собак, ни коз возле себя не терпел. В детстве, шагая через Козловку к ближайшему кинотеатру, Фёдор всегда засматривался на этот терем. Но, сколько ни старался, никогда не замечал в нём хоть каких-нибудь признаков жизни. Окна, выходящие на дорогу, всегда были зашторены и не единой души вокруг. Мог ли он тогда предположить, что будет когда-то приглашён в этот таинственный дом самим хозяином? Нет. Даже мысли такой не могло зародиться.

Однако войти через парадное крыльцо не удалось Фёдору и на этот раз. Не доходя до терема, Степан сказал: «сюда» и друзья свернули на улицу, проходившую параллельно той, на которой стоял дом-красавец. Подняв голову и увидев в синем небе воздушного змея с длинным, красным хвостом, Фёдор подумал: «Неужели ошибся? Нет, не мог. Второго дома в три этажа на Козловке нет».

– Мы с чёрного хода, – сказал Степан, как бы отвечая на его мысли.

Он смело подошёл к крепкому, глухому, двухметровому забору с табличкой: «Осторожно, злая собака» и повернув ручку самодельного замка, открыл калитку. Молча вошли. Шли мимо пустой собачьей конуры, мимо одноэтажного бревенчатого дома, не подававшего признаков жизни, обходили фруктовые деревья и по тропинке, очень скоро, подошли к терему с тыльной стороны, которая так же, как и фасадная, была безлюдна и тиха. Но, когда друзья, выйдя из сада, оказались на усыпанной гравием площадке, у самого дома, то прямо как из-под земли, перед ними появился молодой поджарый мужчина лет тридцати пяти, одетый в дорогой спортивный костюм и спортивную обувь. У него были светлые глаза, казавшиеся тёмными и три неестественно белые, будто седые, ресницы, заметно выделявшиеся среди других и при первом же взгляде на лицо, привлекавшие к себе внимание.

Взгляд он имел холодный и голодный, как у дикого зверя. Голова поворачивалась только вместе с туловищем, шея не работала. Был похож на волка, которого Фёдор видел в зоопарке. Мужчина имел самый недружелюбный вид, но узнав Степана, как-то сразу подобрел и, поздоровавшись крепким, коротким рукопожатием, ничего не сказав, достал из курточки сигарету с зажигалкой и закурил.

– Пойдём, чего ты? – Сказал Степан остановившемуся в нерешительности Фёдору и, открыв дверь, почти втолкнул его в тёмный длинный коридор, с другой стороны заканчивавшийся дверью выходившей на парадное крыльцо.

В стенах коридора были две двери, одна крест-накрест забитая досками, другая с обычным звонком. По-хозяйски уверенно Степан позвонил, сделав один длинный и один короткий звонок.

– Здоровеньки булы, Марко, – сказал он, шутя человеку открывшему дверь. – Мы к Корнею Кондратьичу. Он знает, я звонил.

– Здравствуйте. Рады видеть, – не заставляя себя долго ждать, ответил Марко и, впустив гостей в прихожую, закрыл за ними дверь.

Одет он был в домашний, стёганый халат. Из-за чего Фёдор, в первое мгновение, принял его за хозяина, но как только Степан назвал его Марком, то это представление сразу же исчезло.

Это был полноватый мужчина возраста, который определяется как далеко за сорок. Загорелое и обветренное лицо имело приятный цвет. Имел значительную лысину на лбу и темени, и не большие островки жиденьких черных волос, на шее и над ушами. Был шрам, проходивший через глаз, по лбу и щеке, и глаз там был стеклянный. Стеклянный глаз был светло-серым, а собственный темно-карий. Нижняя губа выступала вперёд, придавая лицу выражение пренебрежения ко всему и вся. Подбородок был круглый, маленький, его почти что не было.

Заискивая, вставая на цыпочки и подтягиваясь к самому уху Степана, Марко стал что-то нашёптывать. Понять, что шепчет, было нельзя и, сделав несколько безуспешных попыток, Фёдор стал смиренно ждать, чем всё это закончится. Сказав: «договорились», Степан взял Фёдора за предплечье и повёл за собой.

Удовиченко пришёл к дяде не с пустыми руками. Принёс чемодан с вещами, собранными для отпуска, потому как двое суток остававшиеся до двадцатого, намеревался прожить в тереме. Чемодан Степан спрятал в прихожей.

Обитая шёлком и бархатом прихожая напоминала огромную шкатулку. Зеркало, висевшее на стене, это ощущение только усиливало.

– На публичный дом похоже, как я его себе представляю, – сказал Фёдор, спускаясь куда-то вниз по лестнице, когда Марко слышать его уже не мог.

– Что-то вроде того и есть, – ответил Степан, шагая впереди.

Спустившись, друзья оказались в настоящем ресторане, с эстрадой, освещённой разноцветными огнями, столами, квадратными по форме, покрытыми белыми скатертями, с небольшими светильничками, стоящими по центру, излучавшими розовый свет, а главное – с характерными для таких заведений запахами и посетителями.

– Красиво, – дал оценку Фёдор, от души удивляясь увиденному. – Это что, подпольный?