Любить и убивать

— Ксения бананы любит, — объяснила она и, дождавшись остановки, изящно выпорхнула у подвижного овощно-фруктового рынка на углу. Нет, к телефонам-автоматам не пошла, сразу же кинулась к кавказцу, у которого бананы были завлекательно повешены на реечках. Выбрала самую большую и желтую гроздь, расплатилась, не торгуясь, и вернулась в «девятку». Спросила у Сырцова:

— А ты банан не хочешь?

— Я банан не хочу, — продекламировал он, и тогда она, встав коленями на сиденье, уложила гроздь рядом с сумкой.

С приподнятости МКАД Калужское шоссе смотрелось европейским баном среди уютных и живописных малых человеческих поселений. Свернули, скатились туда, где при приближении все оказалось совсем другим: пыльное, сильно битое асфальтовое полотно, дурацкие придорожные строения неизвестного назначения, за кущами милых рощ — тоскливые пятиэтажки. Правда, километров через десять стало лучше: веселые пестрые домики-избушки и яростное строительство для себя — солидные кирпичные особняки росли как грибы.

— Куда мы едем? — не выдержала Светлана.

— Куда надо, — грубо ответил Сырцов. Не хотел разговора. А Светлана хотела. Тревожно и глухо позвала:

— Георгий!

— Да, — откликнулся он небрежно.

— Вчера на полу верхнего дворика я нашла вот это. — Она открыла сумочку и извлекла нечто мелкое, завернутое в папиросную бумагу. Сырцов уже понял, что это, но все-таки спросил как бы без интереса:

— И что же это?

Светлана развернула бумажку. У нее на ладони лежала стальная горошина в предохранительной каучуковой одежке. Его горошина. Его микрофон. Любопытно, каким образом его обнаружила Светлана. На четвереньках по плиточному полу елозила? Есть, есть над чем подумать. А пока дураком прикидываться не следовало бы.

— Микрофон скорее всего. Для радиоподслушки недалекого действия. Прослушивания телефонных разговоров оказалось недостаточно, кто-то хочет слушать и домашние разговоры на вольном воздухе.

— Кто, Георгий?

— Тебе лучше знать. Тебе известно, кто вас навешает.

— К нам многие приходят.

— Вот и думай.

Она и задумалась. Надолго. Думал и он. Об ее играх. О цели этих игр.

Вот и Вороново. Легкий подъем, и они у старинных ворот старинного парка, через которые проезда нет. Сырцов прибился к обочине, и сразу же из ворот вышла Ксения и направилась к ним. В легком платье, тоненькая, с тонкой шеей, волосы резинкой туго стянуты в хвостик — девочка, девочка!

Светлана не выходила из машины, сидела, ждала, когда дочь подойдет, и неотрывно смотрела на нее. Дочь подошла, поцеловала ее в щеку через открытое окно, сказала ласково:

— Здравствуй, мамочка.

Светлана беззвучно заплакала. Теперь Ксения неотрывно смотрела на нее в ожидании, когда мама доплачет. Мама доплакала и спросила:

— Бананов хочешь?

— Хочу.

Светлана высморкалась в платочек, вышла из машины, открыла заднюю дверцу и протянула Ксении увесистую гроздь. Ксения оторвала от грозди банан и сказала:

— Спасибо.

— Где мы поговорим? — спросила у нее Светлана.

— В парке, — решила Ксения и пошла, не оборачиваясь, к старинным воротам, зажав в кулаке банан. Светлана, спотыкаясь на высоких каблуках, поспешила вслед за ней. Подождав недолго, двинул в парк и Сырцов.

Светлана и Ксения уже миновали причудливый дом-теремок, в котором по преданию двести с лишним лет тому назад останавливалась Екатерина II, и теперь спускались древней аллеей к заливным лугам мелкой речки под малоприличным названием Моча. Сырцов посмотрел, как они, медленно и не разговаривая, брели в легком отдалении друг от друга, и вернулся к воротам. Чего уж хвостом бить, когда Дед давно все по-своему точнехонько расписал. Ради праздного любопытства поискал казаряновско-смирновскую «восьмерку», не нашел, успокоился и прилег в пестрой тени колыхавшихся под ветром деревьев на вполне чистую траву.

Они вернулись через полчаса. Сейчас впереди шла Светлана твердым шагом (за полчаса наловчилась ходить на каблуках по колдобинам), а за ней, опустив голову и помахивая лоскутьями банановой кожуры (банан, значит, все-таки съела), брела невеселая Ксения. Ксения слегка оживилась лишь у самых ворот, ибо там стоял мусорный ящик, в который она с облегчением швырнула банановые лохмотья.

Сырцов подхватился с размагничивающей травки и первым оказался у автомобиля. Открыл дверцы на обе стороны, чтобы немного проветрить раскаленный под косым вечерним солнцем салон, и, присев на радиатор, стал ждать маму с дочкой. Они приближались, не разговаривая, так, как и уходили.

Светлана взглядом нашла на заднем сиденье объемистую сумку, вытащила ее на белый свет и обернулась к Ксении:

— Возьми. Здесь твои теплые вещи. Наверное, вечерами мерзнешь?

— Не надо, мама, у меня все есть.

Светлана злобно зашвырнула сумку назад. Ей на глаза попалась банановая гроздь, и она ухватилась за нее как за последнюю соломинку:

— Ну хоть бананы возьми!

Она схватила гроздь и все всовывала-всовывала ее Ксении в руки. Бананы Ксения наконец взяла и поблагодарила:

— Спасибо, мама.

Светлана, раздувая ноздри, уселась на переднее сиденье и глядела прямо перед собой. Ксения склонилась к ней и,как полчаса тому назад, поцеловала в щеку.