Любить — это так просто!

   Год назад, уезжая с кладбища, Брейди сказал матери, что ему невыносимо видеть на памятнике Ли фамилию Трента, оскверняющую ее память.

   «Если бы я мог, я бы убрал плиту и заменил другой, на которой было бы написано «Ли Чаннинг», и только, — заявил он. — И плевать, что подумает Джереми!» — «Несмотря ни на что, Ли была его женой, сынок, — возразила Лоретта Чаннинг, — и ничего тут не поделаешь. Узы брака священны, их следует уважать».

   Мать его не убедила. И в ту пору, и теперь Брейди оставался при своем мнении: брак Ли не заслуживает уважения. Все знали, что молодожены не ладили, и Брейди, возможно, лучше других. Беда в том, что он вовремя не разобрался, с чем ей пришлось столкнуться.

   Его до сих пор угнетала мысль, что он мог бы предотвратить смерть сестры, но не сделал этого. Из семьи он был последним, с кем Ли говорила, к кому обратилась за помощью. А он подвел ее, предал. Его неотступно преследовало чувство вины, почти такое же сильное, как и ненависть к Джереми Тренту. Тысячу раз он вспоминал тот последний разговор, силясь понять, что пыталась сказать ему Ли.

   Удивительно, насколько они — неродные брат и сестра — были близки. Моложе его на девять лет, Ли была еще совсем девчонкой, когда он уже собирался поступать в колледж. С отчимом у него отношения не сложились. «Арло Чаннинг невзлюбил пасынка с первого дня. Между ними постоянно вспыхивали ссоры. Во время очередной стычки Арло пригрозил, что выгонит его из дома, но не успел: в тот же день Брейди собрал вещи и уехал поступать на геологический факультет.

   Привязанность к нему дочери до крайности раздражала Чаннинга. Как и большинство окружающих, он считал Брейди Коулмана живущим в свое удовольствие бунтарем — копия отца! — и записным неудачником. Ничьих авторитетов Брейди не признавал и на всю округу прославился своими дикими выходками.

   К тому же он, как и его отец, пользовался большим успехом у женщин. Оба они были высокого роста — более шести футов, — широкоплечие, с волнистыми черными волосами, холодными голубыми глазами и дерзкой улыбкой.

   «Неукротимый дух наших ирландских предков выдержал переезд в Техас», — сказал однажды сыну Джейк Коулман, добавив, что жажда жизни у Коулманов в крови и передается из поколения в поколение.

   Никто не удивился тому, что Брейди точно так же, как когда-то его отец, бросил колледж перед самым выпуском и занялся нефтяным бизнесом, не имея никакой поддержки. Его ничуть не обескураживал тот факт, что Джейк Коулман всю жизнь гонялся за призрачной мечтой и в конце концов оказался у разбитого корыта. Он так и остался нищим мечтателем и умер от эмфиземы легких в больнице на окраине Хьюстона.

   Вернувшись домой после похорон отца, Брейди повел Ли на танцы, заявив, что такова последняя воля покойного. «Лучший способ оплакать мою смерть, — сказал как-то сыну Джейк Коулман, — это хорошенько повеселиться и поплясать до упаду с самой красивой девушкой Техаса». Ли всегда гордилась старшим братом и его восторженным отношением к ней. Однажды она спросила, почему он уделяет ей такое внимание, в то время как добрая половина женщин центрального Техаса отдали бы полжизни, чтобы добиться его любви. «Лучший способ держать хищников на расстоянии, — подмигнул Брейди. — Пока я не собираюсь становиться ничьей добычей...»

   Три года спустя Ли вышла замуж за Джереми Трента, лощеного янки, которого Брейди возненавидел с первого взгляда. И не только потому, что тот женился на его сестре. Трент показался ему скользким, как скунс. Он видел его насквозь и бесился оттого, что Ли буквально сходила по нему с ума, подтверждая старую истину: любовь слепа.

   Тихие всхлипывания Лоретты перешли в отчаянные рыдания. Брейди обнял мать за плечи и привлек к себе. Его глаза увлажнились, высеченные на мраморе буквы заволокло туманной пеленой. Он закусил губу, чувствуя, что и сам вот-вот не выдержит.

   — Будь он проклят, — пробормотал Брейди, — будь он проклят...

   — Не надо, милый, — отозвалась Лоретта. — Прошу тебя, сынок.

   Брейди прикусил язык. Он весь дрожал от гнева, слезы градом катились по его щекам. Он стер их тыльной стороной ладони — соленые, бессильные слезы, наполнявшие его отвращением к себе. Стоя у могилы сестры, ощущая свою беспомощность, Брейди снова слышал жалобный голос Ли, когда они говорили по телефону в последний раз, слышал так ясно, словно она была сейчас рядом:

   «Брейди, я не знаю, что делать. Я дошла до точки. Клянусь, Джереми сведет меня с ума. Ты должен мне помочь».

   Конечно, они и раньше говорили о Джереми. Миллион раз. Брейди неизменно повторял одно и то же: этот сукин сын чужой в Техасе, он не имеет права делить с Ли постель. Единственное разумное решение — порвать с ним, добиться развода. К счастью, детей у них не было, так что оформить развод не составило бы труда. И это надо было сделать.

   Но Ли не желала его слушать. Она сообщила, что уговаривала мужа пойти с ней к психиатру, однако тот отказался.

   «Я все испробовала, — пожаловалась она, — но Джереми не соглашается».

   «Да гони ты его в шею, черт тебя побери!»