Любимый ястреб дома Аббаса

Утро — не время для поэзии. Утро — время, когда к тебе приходят люди, чтобы тебя раздражать. Так что на следующее утро я был неприятно поражен, увидев у подножия лестницы Юкука. Мне как-то не приходило в голову, что новая, совсем новая жизнь начнется так быстро.

— Отличный дом, — сказал Юкук после быстрого поклона. — Наверх, к вам, идет только один путь. Три смены часовых в ночь — и можно спать спокойно… Вы сказали, что вам позволено держать десять чакиров?

— Кроме вас, Юкук, получится девять. Еще двух Ашофте позволяет забрать из больницы хоть завтра. И сами они согласны. Евман и Кеван: первый — бывший писец, а потом пехотинец, а второй… кстати, Кеван признавался, что с мечом у него не очень получается. И остается, значит, еще пять. Из моих пациентов их можно набрать за неделю.

— То есть вас будут охранять те, кого вы сами лечили, да еще и руками, — уточнил Юкук. И по его лицу было видно, что сама идея ему очень нравится. — Тогда, с вашего позволения, я начну с ними работать уже завтра, — завершил он, без удовольствия глядя на моих чакиров, сидевших на корточках в тени. — Принесу крепкие палки. Не такое уж плохое оружие для начала… Теперь так: с вашего позволения, какое-то время я буду проводить в той же больнице. Меня там знают.

Тут я позволил себе гадко улыбнуться, сразу же этого устыдившись, а Юкук даже щекой не дернул. И продолжил:

— Больница — очень хорошее место, потому что там всегда лежит множество раненых. То есть солдат. Им делать нечего, разве что поговорить. Побеседуешь с одним, с другим — и узнаешь массу интересного. Тут дело в том, — и он уперся глазами в мое лицо, — что я и раньше слышал про эту женщину немало. В том числе в больнице. И все сводится к такой картине. Она появляется верхом. Иногда с закрытым лицом, иногда нет. Не одна. С ней — одна и та же группа людей. Человек пять, мужчины. С оружием. У одного очень длинный нос. Он хорошо стреляет из лука. В чьих-то армиях эта компания не состоит. Как-то сама по себе. Дальше идут всякие истории. Вы их знаете. Про то, что они часто оказываются на поле боя, и дальше — вот это все, про раненых. Мужчин. Некоторые больные мечтают, чтобы в следующем бою им перед смертью явилась эта женщина и их оседлала. Ее имя, вроде как, Гису, но есть еще кличка — «утешительница». Сейчас мне просто надо долго, долго говорить с ранеными, чтобы услышать от них мелочи, пустяки. И сравнить. И найти тех кто ее на самом деле видел. Узнать, где, когда. Это долго, но… ничего не сделаешь.

— Недели через две я получу что-то из Самарканда, — сообщил ему я.

— В самый раз, — кивнул он и, бросив еще один недобрый взгляд на бездельничавших Нанивандака, Махиана и Авлада, ушел.

Дальше меня этим утром раздражал, конечно же, Бармак. Хотя его умение находить хорошие рестораны было достойно уважения. Но за едой Бармак начал говорить о том, в чем я ничего не понимаю — об оружии. Интересовался, как и чем я собираюсь вооружать мою маленькую гвардию. И потом добавил:

— Не пренебрегайте этим, милый мой дружочек. Потому что приближаются очень серьезные события. И чтобы вам в них разобраться…

Тут он начал извергать на мою голову поток имен, в которых по большей части присутствовали «Абу», «Али», «аль» и тому подобное.

Мне пришлось выслушать, что дом Аббаса скоро переберется целиком из одного места в другое — названия этих мест мне, как я понял, знать не полагалось (да я и не хотел). Что в доме этом — несколько людей одного поколения, постарше, и несколько — из поколения более молодого, то есть Мансур и его братья.

И еще — что бунтовщики халифата вовсе не ограничиваются потомками Аббаса, двоюродного брата пророка. Был еще зять пророка, Али, и его потомство. И между этими двумя бунтующими кланами «все сложно, сложно».

Но хаос, похоже, царил не только в рядах бунтовщиков. Халиф Марван, как мне было сообщено, находится в плохих отношениях с собственной столицей — Дамаском. И поэтому последний столицей быть по сути перестал. Марван окончательно перебрался в город Харран, в Джазире, «странное для повелителя правоверных место, где вообще непонятно, во что местные люди верят, что у них за бог и что за пророки». И произошло это оттого, что Марван, по кличке Ишак, слишком долго был губернатором севера — гор и долин между двумя морями, Джурджанским и Бунтус, где живут люди с заносчивым и хитрым нравом, характерными очертаниями носов и масляно блестящими глазами. Из этих былых подопечных Марван набрал себе по сути новую, и неплохую, армию.

Из всего этого я понял очень мало, кроме того, что империя халифа в хаосе и Заргису отсюда надо вытаскивать в любом случае.

И вы же понимаете, — продолжал Бармак, придвигая ко мне металлическое блюдо с только что появившимися на рынках первыми ягодами черешни, — что в таком подвешенном состоянии все долго не продержится. Кто-то кого-то непременно атакует. Либо халиф начнет, наконец, большую войну с Абу Муслимом, либо — наоборот. И вот эти тайные убийцы просто очень-очень осложняют дело. У вас уже есть что-то новое? — неожиданно завершил он речь.