Любимый ястреб дома Аббаса

— Деньги от семьи к вам придут, — заверил его я. — Но мне надо сначала прийти в себя. Как вы видели сами, у меня тут были всякие… неприятности. Поэтому я предлагаю вам все, что имею, — то есть себя. По вечерам я могу держать за плечи или ноги ваших раненых, как делал это уже два раза. Кстати, а тот, первый человек, который лежал там, когда меня привели, — он?…

— Умер, конечно, — угрюмо сказал Ашофте. — Кто ж такое выдержит. Так, что вы там только что говорили?

— Я буду работать на вас, — продолжал я. — Буду ухаживать за теми, что лежат там. Буду учиться.

— А за это, как положено ученику, сохраните свою лежанку и ту дохлую еду, которую мы здесь для вас наскребаем, — мгновенно понял он. — Тем временем найдете родных или друзей… Хм-хм. Вы не боитесь грязи и крови, мальчишка? Потому что этого тут у вас будет достаточно.

— Если путь целителя начинается с грязи и крови, — сказал я, — то пусть так.

— Путь целителя… — тяжело выговорил он. — Да нет, грязь и кровь — это и продолжение этого пути, и конец его. А начало — это когда вы смотрите на больного и говорите ему: я хочу, чтобы ты жил. Заметьте, он все равно может умереть. Но у меня тут лежат десятки, которые жили бы, если бы кто-то просто говорил с ними по вечерам, рассказывал потом мне, как идет их выздоровление. И вот еще что важно — чтобы кровь бежала правильно, надо разминать им руки, плечи, ноги, иногда осторожно — те места, где заживают раны. Нажимать на некоторые точки на теле. У меня это делать некому. А вот вы могли бы, простые вещи хотя бы выучили. Как я дошел до такого ужаса? — вдруг спросил он меня и себя. — Вы ведь слышали о школе Бухтишу в Джунди-Шапуре. Это не так далеко отсюда, в Ахвазе… Мы там целыми днями вели споры, что подмешать в лекарство, чтобы оно быстрее дошло до больного места. А в других случаях, наоборот, надо, чтобы оно шло туда постепенно и весь день. Мы придумали смеси разных лекарств с сахаром или с розовой водой. Все вроде бы по ромею Диоскориду, но очень, очень многое добав ил и от себя. А тут-какой там Диоскорид, несут людей, которым надо отрезать остатки ноги или руки. Какое тут целительство, если это попросту мясной ряд на рынке? Да, я принимаю ваше предложение, мальчишка, но не надо мне говорить больше про дом Маниахов. Целителем вы, может, и не станете, денег, может быть, и не принесете, но предложение ваше хотя бы честно.

Вздохнув, я отправился к своей лежанке.

А следующим утром начал новую жизнь.

Итак, как минимум — две маленькие кисточки для согдийского письма. И парочка камышовых каламов для солидности. Чернила в запечатанном воском кувшинчике. Палетка для того, чтобы вылить туда каплю чернил и макать кисточку. Ах, как бы найти палочку туши из Поднебесной империи, пару стружек которой растираешь на такой палетке каждый раз заново — ведь есть же это все где-то в Мерве.

На чем пишут тут? Бумага из Поднебесной наверняка есть, но это роскошь. Вот папирус, по два листка каждого сорта. И еще надо купить твердую дощечку, чтобы уложить ее между колен на ковре, а уже на дощечке поместить папирус. И еще ведь сумку, чтобы все это переносить, такую, чтобы чернила не разливались… Деньги, деньги…

О, великий бог Небесный, еще ведь коврик. Такой, чтобы передо мной мог сесть и клиент, с недоверием следя за движением моей кисти.

Тут до меня дошло, что к месту своей будущей работы мне придется перемещаться, таща, как ослик, все эти орудия труда. И коврик поэтому нужен с завязочками.

Все это происходило среди мервской толпы, от которой у меня уже начинала кружиться голова. Потому что то была толпа, где большая часть мужчин буквально излучала сияние от бород и шевелюр, выглядывавших из-под разнообразных повязок. Сияли разные оттенки красного — от шафранной желтизны до темно-багрового тона. Страна красных людей, называли в последнее время Иран в Согде, где к столь вызывающему способу ухода за растительностью на голове так и не приучились.

Женщины же, с косами, спускавшимися из-под шапочек… На них смотреть, после того что произошло в доме бедняги Адижера, мне почему-то до сих пор не хотелось.

Зато когда я вышел, наконец, с того ближайшего рынка, где закупал приспособления для своей будущей работы, и добрался до цели — я запрокинул голову и замер в такой позе надолго.

Кто же строил этот ужас много веков назад? Весь Согд и, наверное, весь Иран усеян замками, возвышающимися как потемневшие зубы среди гор и долин. Таких сооружений нет нигде в мире — ни низкие и длинные городские стены Поднебесной империи, ни армейские лагеря, которые могут раскидывать мгновенно и где угодно армии императора Бизанта, на замки эти не похожи.

Но мервская крепость была попросту громадной, несуразных размеров горой, возносящейся среди оазиса на берегу реки. Ее круглые башни цвета песка сминались в складки стен, и далеко вверху их неровные черные края сменялись нестерпимым сиянием неба, расчерченного крестиками коршунов. От этих каменных глыб становилось попросту страшно.