Любимый ястреб дома Аббаса

– Хорошая будет помощница нашему лекарю. Я вообще-то покупал девицу именно для этого, о чем она пока не догадывается, – сказал я Халиме, и мы опять засмеялись вместе.

– Значит, я все же увижу дом, – сказала она, наслаждаясь тем, как мои осторожные руки лечат ее кожу. – В последние дни я мечтала, знаешь, хотя бы раз увидеть зацветающие сады вокруг города – издалека. Один раз. А потом – пусть все кончается. В Башне Молчания от меня отказались бы даже священные птицы, побрезговали бы, думала я, испугались бы заразы. Странно, как мало становится нужно человеку в какой-то момент. А сейчас… сейчас я вдруг начинаю понимать, что у меня впереди есть еще какие-то радости… И кстати о радостях – у тебя действительно руки лекаря, Нанидат, и больше всего мне нравится, что они такие теплые и осторожные… но что за гадостью пахнет эта твоя мазь – где ты ее взял?

А потом, после долгой работы с каждой из многочисленных розоватых язвочек, я махнул рукой на смуглянку, и она медленно пошла из комнаты, постоянно оборачиваясь и все еше не веря, что это ее, а не другую женщину гонят вон, во вторую из моих двух комнат.

Есть один хороший способ доказать тебе, что твоя болезнь не передается так просто другим людям и что тебя не выкинут из моего каравана, – сказал я совершенно успокоившейся сероглазке. – Какая у тебя тяжелая грудь – и язв здесь нет, но может быть, если приподнять вот так, то что-то обнаружится? Ага, ничего нет, но надо провести еще пальцами вот здесь…

Маниах из дома Маниахов, теперь я знаю, для чего ты меня купил, и никогда тебе этого не прощу. Где ты был раньше, когда я таяла от восторга к тебе и не была еще выдана замуж? Зачем ты тогда уехал в свою любимую империю? Так или иначе, я еще не выкупила себя и должна тебе подчиняться…Только будь со мной очень осторожен. Очень, очень осторожен…

Я еще успел бросить взгляд в дверной проем, чтобы убедиться, что другая женщина выполнила мой приказ уйти, – а она в этот момент как раз бросила на меня последний взгляд через плечо. Тогда я не обратил на ее глаза никакого внимания, но сейчас, годы спустя, этот взгляд мне иногда снится, и тогда меня охватывает ужас.

Мы долго играли в осторожность прикосновений друг к другу – «вот так, Нанидат, не сильнее, не сделай мне больно», – а дальше изящнейшую из женщин Самарканда вдруг охватила растерянность, она закусила губу, потом забормотала о том, как стыдно то, что сейчас с ней, кажется, мгновенно произойдет, что девушка из хорошей семьи должна доставлять удовольствие еще и мужчине, а не только себе, – и, зажмурившись, скрыла лицо у меня на плече, вжимаясь в него все крепче.

Я проснулся среди неубранных мисок, бутылочек с лекарствами и кусочков бывшей рубашки, увидел пылинки в лучах солнца, упиравшихся в штукатурку потолка, ощутил тепло собственной спины, к которой прижималась спокойно спавшая женщина. Моя война закончилась, я был почти дома.

– Нет, все-таки это было неправильно. Ты слишком свой. Это, знаешь, все равно, что любить собственного брата, – послышался сзади ее сонный голос. – Очень странные ощущения…

– Я довезу тебя домой и отдам мужу, не сомневайся, – сказал я, поворачиваясь и глядя в ее полуприкрытые глаза. – Здоровой. Если надо – полежишь пока у нашего лекаря, это уж ему решать, потом муж за тобой пошлет. Через год-два на коже не останется и следов. И кто знает – может, это будет самое доброе дело, которое я сделал на этой проклятой войне. Я поехал на нее за одной женщиной, а привезу совсем другую. Я не спас Заргису, но спасу Халиму. Что ж, пусть пока так. Но я вернусь… И скоро.

– Заргису? Ты сказал – Заргису? О чем ты говоришь, Нанидат? – пробормотала она. – Но Заргису умерла. Давно.

Стало очень тихо. Мы смотрели друг на друга некоторое время в молчании, полностью проснувшись.

– Ее убили за целый год до того, как ты появился в Самарканде, – с недоумением сказала сероглазка – и замолчала, вглядываясь мне в лицо. А потом начала молча гладить меня по руке.

– Да, Нанидат, да, она так же сходила по тебе с ума, как и все мы когда-то, – наконец прервала тишину Халима. – Но это было давно. А потом… Она попросила Аспанака дать ей трудное дело. Ей не было равных. То, что делала она, не мог никто. Да, да, не удивляйся, мы, женщины, тоже кое-что знаем про дела наших мужей, даже очень-очень тайные дела. Это же мой муж отправился на последнюю встречу с Заргису в Мерве. Но она приехала на эту встречу со стрелой в груди и ничего не успела сказать. Упала ему на руки… Муж даже не успел похоронить ее – сам еле унес ноги, как я знаю. Это была очень легкая смерть, Нанидат.

Я подошел к окну и долго смотрел на пустой двор, покрытый песком и красноватыми камешками, отбрасывавшими длинные утренние тени.

– Ты говоришь, ты поехал на войну за Заргису? – раздался тихий голос сзади. – Так тебе ничего не сказали?…

– Только одно ответь: кто еще знал о ее смерти, кроме вас с мужем? Да что там – мой брат знал? – почти не разжимая губ, проговорил я.