Любимый бывший муж

Но прежде чем выйти из комнаты, Оливия взяла фотографию и убрала ее в ящик стола. Потому что она не хотела еще раз увидеть этот портрет – напоминание о том, что они с мужем потеряли, если ей придется вернуться сюда еще раз.

К счастью, улицы в городе были относительно свободны, и Оливия быстро доехала до дома. Она втащила чемодан на один пролет вверх по лестнице, вошла в одну из гостевых спален и развесила в шкафу одежду Ксандера. Его белье и футболки она сунула в маленький комод с ящиками, а туалетные принадлежности поставила в ванной. Если она ему скажет, что перенесла его вещи, чтобы создать ему некое личное пространство для выздоровления, это не будет ложью. Какая разница, откуда она их перенесла – из их спальни или с другого конца города?

Она сложила в маленькую спортивную сумку все необходимое и выбежала из дому. Когда она вернулась обратно в больницу, ее лихорадило от пережитых эмоций и голода – поесть она не успела. Ксандер стоял у окна, когда она, запыхавшаяся, наконец вошла к нему.

– Я уже было решил, что ты передумала забирать меня домой, – признался он, когда она подошла к нему.

Его слова прозвучали с иронией, но слышался в них и легкий укор, и она понимала почему. При обычных обстоятельствах она должна была вернуться гораздо раньше. Но ведь их обстоятельства не были обычными, хотя он об этом и не знал.

– Ужасные пробки, – ответила она со всей непринужденностью, на которую только была способна. – Ну что, можно идти? У меня тут вещи для тебя, хотя, наверное, теперь они тебе будут великоваты. Кажется, тебе придется сменить гардероб.

Ее попытка отвлечь его удалась.

– Знаю, знаю, как ты любишь ходить по магазинам, – рассмеялся он.

И Оливия почувствовала, как от этих слов ее сердце радостно замерло. Раньше он всегда поддразнивал ее из-за необычной манеры делать покупки. Ей нравилось покупать новые вещи, но вот переполненные магазины сводили с ума, так что она заранее решала, что нужно купить, а затем, придя в магазин, без примерки брала то, что нужно, и тут же уходила. Никаких прогулок вдоль витрин и бесцельного шатания по отделам. Ну конечно, если речь не шла о магазине, где продавалось все необходимое для живописи.

Оливия подумала, что все же ей не стоит удивляться тому, что он помнит о таких вещах. В конце концов, он же не потерял память целиком, просто из его воспоминаний стерлись последние шесть лет. Улыбнувшись, она протянула ему сумку с одеждой:

– Вот, держи. Тебе помочь переодеться?

У Ксандера еще были проблемы с координацией движений, и ему порой с трудом удавалось сохранять равновесие. Конечно, лечебная физкультура помогла ему восстановить общую моторику и прийти в себя в целом, но все же еще нужно было тренироваться, чтобы обрести прежнюю легкость движений.

– Думаю, я справлюсь, – ответил Ксандер тихо и с достоинством, за которое Оливия его так любила.

– Скажи мне, если потребуется помощь.

Ксандер посмотрел ей в глаза, улыбнувшись:

– Конечно.

Она тоже ответила ему улыбкой, чувствуя, как защемило сердце. Она ведь знала его – он никогда не позовет. Независимость была слишком важна для него, и он был очень упрям. Когда-то, в самом начале их совместной жизни, они не могли обойтись друг без друга. Но с тех пор все изменилось.

«Какой же он счастливый, что ничего не помнит, – подумала Оливия с горечью. – Лишь наши лучшие годы брака и ничего плохого».

Ксандер взял сумку и отправился в общую ванную комнату палаты. Закрыв за собой дверь, он остался наедине со своими мыслями. Дрожь пробежала по его телу при воспоминании о том облегчении, что он испытал, увидев Оливию, вернувшуюся из дому. С самого утра он был напряжен и испытывал внутренний дискомфорт, так что медсестра в документах на выписку отметила необычно высокое для него давление.

Он не понимал причины своего смутного беспокойства. И ему не терпелось поскорее выйти из этого здания. Даже ежедневные визиты Оливии, хоть как-то нарушающие рутину больничного распорядка, не спасали его от тоски по дому.

Приняв душ, Ксандер принялся энергично растираться полотенцем и чуть пошатнулся из-за этого, так что пришлось опереться о стенку душевой, чтобы обрести равновесие. Он тихонько выругался – медленные реакции собственного тела доводили его до отчаяния, казалось, что сигналы мозга не доходили до мускулов.

Кстати, о мускулах – насколько Ксандер помнил, он всегда был в хорошей физической форме. Теперь же он похудел, и над этим тоже придется работать. Ксандер оделся и туго затянул ремень на брюках. Оливия была права: в собственной одежде он выглядел так, будто надел чужие вещи. Он не помнил, как покупал их, так что, наверное, они были из тех «потерянных лет», как он теперь называл забытые годы.

Раздался легкий стук в дверь, отвлекший его от мыслей.

– Ксандер, ты там в порядке? – спросила Оливия.

– Конечно, сейчас выйду.

Ксандер собрал вещи, разбросанные по полу, и сунул их в сумку, а затем открыл дверь.

– Я готов, – произнес он.