Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Однажды русские, которые были в засаде, подпустили быков до двух метров от своих кустов. Очереди свалили наших людей, убили животных. Только двое из наших солдат смогли броситься в чащу, остальная часть сопровождения была убита без малейшей возможности сопротивляться.

С того момента нам пришлось посылать два раза в неделю половину наших людей навстречу обозу в Папоротники. С двух сторон наши люди методично прочесывали лес.

Мы ждали в тревоге. Конвой должен был, как обычно, прибыть к шести часам вечера. Мы не отрывали глаз от лесной просеки, через которую выходила лесная дорога.

Вдруг раздалась пальба: автоматные очереди, разрывы гранат прокатились до конца долины. Мы видели, как выскочила одна повозка, затем другие галопом скатились с горы. К санчасти привезли запыхавшихся раненых.

С завтрашнего дня надо было опять идти в дозор к Папоротникам. Отказаться от этой дороги значило капитулировать. Люди уже ненавидели эту чащу леса. Тогда я встал во главе солдат, обеспечивавших связь. Я шел впереди на двадцать метров, чтобы избежать ловушки для всех. С облегчением вздохнули мы, когда, наконец, дошли до яблоневых и сливовых садов Папоротников, границы изобилия и спокойствия.

* * *

Даже в нескольких десятках метров от наших изб большевики часами, как кошки, выжидали свою добычу. Мы могли отдыхать только одетыми, с автоматами у тела. Курильщики, какими бы заядлыми они ни были, не спешили пробираться к плантациям армянского табака.

Однажды днем один из наших поваров захотел вырыть несколько картофелин на поле у леса. В ельнике залегли красные. Выстрел, и он упал с простреленной ногой. Мы слышали крики несчастного раненого. С двумя бойцами я бросился на выручку. Эти палачи тащили его через корни и каменистую почву. Когда я почти догнал их, они, должно быть, бросили его. Но когда я склонился над нашим несчастным товарищем, он посмотрел на меня своими красивыми глазами, полными слез: у него во рту булькал поток окровавленных пузырей. Советский патруль, прежде чем бросить его, проткнул ему грудь дюжиной ножевых ударов. Он агонизировал. Его раны дрожали и открывались, как живые.

Полчаса он сопротивлялся смерти. Нам пришлось накрыть ему лицо противопожарной маской, поскольку мухи кружились вокруг его окровавленного рта. Последний раз вздрогнула кровавая пена, он что-то сказал детским голосом, каким обычно говорят умирающие.

Мы похоронили его, как и других, на вершине пригорка. Это маленькое кладбище мы обнесли здоровыми кольями, чтобы защитить от диких зверей. Но кто были больше звери: лесные животные или большевики, которые, отказываясь от открытого боя, затаивались, как убийцы, чтобы выследить своих жертв?

* * *

Заканчивалась подготовка нового наступления немцев.

Каждый день незадолго до рассвета сразу по тройкам прилетали советские самолеты для разведки. Их появление никогда не длилось больше нескольких минут: иногда мы сбивали один или два, и они огненными зигзагами падали вниз, в то время как парашютисты зависали над лесом.

Однажды утром в начале октября десятки «Юнкерсов» прошли над нашими головами и спикировали на Джержаков. Они возвращались с часовым интервалом. С громом содрогались горы. Осеннее наступление началось.

В конце дня 8 октября 1942 года мы выступили тоже. В последний раз мы увидели в глубине долины станицу Кубано-Армянскую, в синеве первых теней приближающегося вечера. Там, между здоровых черноватых кольев частокола, вокруг которого будущей зимой будут крутиться голодные морды и нервные лапы волков, остались наши павшие. Зеленые горы то там, то здесь вздымали красные и коричневые сполохи, осенние флаги, поблескивавшие в золотистых огоньках сумерек.

Потом настала ночь. Мы тихо продвигались до утра под кровом величественных дубов в обрамлении серебристых танцующих огоньков миллионов звезд.

Джунгли и горы

Октябрьское наступление 1942 года на Кавказском фронте заставило себя ждать. Началось оно в нездоровой атмосфере. Верховное командование в августе месяце приняло решение атаковать этот массив на двух флангах: с юго-востока по реке Терек в направлении бакинской нефти и на юго-западе на нашем участке в направлении Батума и турецкой границы.

Битва на Тереке была жестокой, но не принесла ощутимых результатов. Бронетанковые дивизии Рейха были остановлены под Грозным. В октябре они больше не продвинулись вперед.

Наше наступление на Адлер также провалилось. Октябрьское наступление не имело цели достигнуть Грузии и Транскавказской магистрали, оно было нацелено на Туапсе, на Черное море и контроль над нефтепроводом к нему, к этому порту. Этот нефтепровод был толщиной не более тела ребенка, и вот за эту черную трубу нам предстояло биться неделями.