Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС

Единственными неподожженными нефтяными скважинами, завоеванными рейхом, были скважины Майкопа. Вообще, нефтяные месторождения были расположены в Нефтегорске, между Майкопом и Туапсе. Красные заминировали сооружения. Нефть продолжала вытекать, густым потоком охватывая все ручьи, покрывая коричневым камыш и травы. Немцы бросились восстанавливать нефтедобычу своим организаторским гением. Это были очень богатые пласты. Они как раз подходили для нужд авиации. Когда мы прибыли утром 9 октября в Нефтегорск, мы были до глубины души поражены, видя, что за полтора месяца сделали немецкие инженеры. Просторные, с иголочки кирпичные сооружения были полностью закончены.

Но надо было дополнить эту работу, захватив нефтепровод до Туапсе, с тем чтобы миллионы литров ценной жидкости смогли регулярно вливаться в танкеры на Черном море. Это было делом солдат. Осеннее наступление должно было бы стать операцией как военного, так и экономического значения. Это был не первый и, несомненно, не последний раз, когда тысячи солдат погибнут за одно нефтяное месторождение.

* * *

Большая дорога и железнодорожный путь от Майкопа до Туапсе находились под мощной защитой красных, они так же хорошо, как и мы, понимали важность этого нефтепровода. На заслоны Советов в начале октября 1942 года были брошены бронетанковые части рейха, но они не смогли их преодолеть. Тогда Верховное командование бросило отборные дивизии, к которым относились и мы, в одну очень умно задуманную операцию: через поросшие лесом горы, что возвышались на тысячу метров и более и были без всяких дорог, десятки тысяч пехотинцев, подтянувшиеся с востока и юга, прорубят просеку топорами; они постепенно обойдут врага сзади и соединятся у него за спиной, на дороге в Туапсе, в двадцати, затем в сорока и пятидесяти километрах за Нефтегорском.

Наша дивизия егерей, специализировавшаяся на горных операциях, увлекла нас за собой. Мы оставили нефтяной бассейн под проливным дождем. После двух часов марша в грязевой топи мы подошли к большим горам, опять позолоченным солнцем.

Фантастически заросшие леса состояли из величественных дубов, которые никто никогда не вырубал, и миллионов диких яблонь, распространявших чудесный кисловатый запах.

Мы пробрались к вершинам. У красных был там большой лагерь, еще усеянный трупами. Через просветы мы видели внушительную панораму дубовых лесов, по-прежнему зеленых, усеянных, как мухами, золотой листвой диких яблонь, побежденных осенью.

Мы пошли по склонам. Лошади скользили копытами десять-пятнадцать метров. Мы держались за корни. Расположились на отдых в палатках на маленьком хуторе со смешным названием Травалера. Более сотни солдат погибли в атаке за эти несколько затерянных хижин. Это был последний хутор. После него лес поднимался на многие десятки километров, дикий, как джунгли Конго.

Прежде всего армия воевала топорами, пилами и заступами. Передовые отряды выслеживали и километр за километром теснили врага. За ними сотни саперов прямо в горах пробивали дорогу, мощенную из всего, что было среди самых трудных препятствий и помех. Это было невероятно. Эта дорога была вымощена десятками тысяч кругляка и прицеплена к карнизам над головокружительными пропастями. Самые мощные гусеницы могли использовать этот путь на многие километры вплоть до вершин. Через каждые двести-триста метров террасы делали изгиб, чтобы обеспечить разъезды.

По мере продвижения применение машин оказалось затруднено, и от него отказались. Все, включая питье, навьючили на спину людей. Цепи носильщиков сновали день и ночь.

Наша дивизия привезла с собой огромное количество ослов, прекрасных вьючных животных. Сами мы сохранили нескольких лошадей. Но наверху не было никакого горного пастбища. У нас не было больше ни охапки фуража, ни единого зернышка овса. Не в состоянии обеспечивать животных едой, поводыри кормили их ветками берез. Топоры непрерывно стучали по стволам. Сотнями падали прекрасные деревья, только лишь для того чтобы у них обрубили сучья и ветки. Животные жадно поглощали эти связки зеленого хвороста. Но их бока вваливались с каждым днем все больше.

В то время как саперы пробивали эту дорогу к Туапсе, тысячи егерей и погонщиков ослов ждали в самодельных шалашах.

Рождались настоящие лесные города. У каждого немца в сердце живет горная хижина. Некоторые из этих маленьких строений были настоящими шедеврами изящества, комфорта и прочности. Каждое имело свое имя. Самую жалкую тоже крестили с юмором.

Осень была прекрасна. Мы принимали пищу перед своими лесными хижинами среди наскальных растений. Мы также соорудили деревянные столы и скамейки. Одно лишь солнце пересекало листву. Напрасно вражеские самолеты искали наши месторасположения. Вечером мы видели вдалеке, в глубине долин, полыхавшие огни вокзалов железнодорожной ветки Майкоп — Туапсе. Поезда светились в огне на пятнадцать километров! В бинокль мы без труда различали черные каркасы и ярко-красные квадраты каждого купе. Наши «Юнкерсы» делали невыносимой жизнь силам СССР.