Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС

Я поискал голову этого артиллериста и вдруг увидел приклеившуюся на железный щит странную человеческую маску. Взрыв скальпировал несчастного, содрав кожу с лица, глаз и волосы передней части черепа. Ужасный холод сразу заморозил эту кровавую пленку, которая в точности сохранила свою форму и цвет: открытые голубые глаза смотрели на меня. На ветру шевелилась прядь светлых волос. От такого реализма можно было взвыть от ужаса.

Несколько немцев смогли броситься с автоматами в деревню. Русские вернулись и кинулись в атаку сразу с трех сторон, как дети. С одной стороны атаковали казаки, одетые в великолепные синие шаровары, вооруженные своими саблями с рукоятью в виде орлиной головы. Они скакали галопом на своих быстрых конях, привстав на седлах из алюминия и ивняка. Все они были безжалостно сметены. Лошади падали на землю, подкосив дугой передние ноги. Красавцы казаки катились в снег во все стороны или были схвачены холодом в своих седлах, соединившись в смерти со своими конями.

С двух других холмов сибирская пехота бросилась в атаку по голой степи так же наивно, как и казаки. Ни один из нападавших не отошел от домов более, чем на тридцать метров. Трупы многих сотен казаков усеяли снег. Все были прекрасно экипированы, одеты в толстую фланелевую униформу американского производства, а также в более плотное белье и сверху в толстые полушубки с маскхалатами. В такой одежде они могли не бояться жестоких морозов.

Почти все они были желтой расы, со щетиной на теле, жесткой, как у кабанов. Мороз мумифицировал их сразу, с момента падения. У одного из них глаз был выбит из орбиты прямым попаданием пули в голову и мгновенно обледенел. Он болтался на зрительном нерве длиной с палец под надбровной дугой, похожий на какой-то страшный оптический инструмент. Зрачок уставился на нас, как будто его хозяин-монгол был еще жив. Глаза убитых при таких сорокаградусных морозах сохраняли необычайную ясность.

* * *

Деревня была в ужасном состоянии.

Мы провели ночь среди молодой живности, что избежала резни. Кроме маленького теленка и кур в нашей комнатушке была дюжина голубей, которые спокойно ворковали, нечувствительные к людской ярости.

Когда мы проснулись, нас ожидал новый сюрприз: оттепель! Полная оттепель! Деревня плавала в двадцатисантиметровом слое воды.

Но солдаты сражаются в любую погоду, и мы пошли навстречу врагу среди трупов, плававших в колеях как брошенные по течению лодки.

Оттепель и мороз

Русские оттепели отличаются необыкновенной скоростью. В начале февраля 1942 года было сорок два градуса ниже нуля. Через четыре дня колеи стали реками глубиной в тридцать сантиметров.

Мы с трудом пробирались по склону, заваленному трупами, от Благодати на восток. Мы пристегивали сани, найденные в избах, к нескольким лошаденкам, бродившим в снегах. У нас не было ни сбруи, ни упряжи, ни вожжей; мы привязали лошадей красными электрическими кабелями, которые сто раз разрывались и которые мы неустанно восстанавливали.

Мы встретили одну советскую санную упряжь, чей возница и лошади были убиты: солдат, коренастый монгол, орехово-коричневый, весь окоченелый, смотрел на дорогу выпученными глазами. Рядом с ним лежала огромная зеленая бутыль, содержавшая двадцать литров томатного сока. Лошади были убиты, монгол был убит, а бутыль осталась целехонькой.

С самого начала спуска мы очутились в настоящем наводнении. Снег на полях таял, тысячи ручейков стекали на дорогу, но гололед сопротивлялся, вода поднималась все больше. Мы шли в этих ледяных речках по колено в воде.

* * *

Мы должны были остановиться на ночлег в одном хуторе, состоявшем из двух домов. В единственной комнате каждой избы, прижавшись друг к другу, стоя расположились восемьдесят хорватских добровольцев.

Невозможно было больше ни одному человеку протиснуться в две эти человеческие конуры. Два этих маленьких свинарника кишели массой изнуренных солдат, им невозможно было обсохнуть.

Нам ничего не оставалось, как пролезть по лестнице в пространство между потолком и соломенной крышей. На линии конька это «помещение» имело один метр высоты. Еще надо было пролезть от балки к балке под угрозой рухнуть на спины восьмидесяти хорватов. Нам пришлось целой сотней проползти до кровельных стропил и устроиться, прижавшись цепочкой друг к другу, в двух этих черных дырах. Мы могли оставаться, сидя на корточках или свернувшись калачиком. Такое положение было изнуряющим. У нас оцепенели ступни в больших башмаках, наполненных ледяной водой. С самого утра мы ничего не ели, кроме ломтя старого хлеба, да и то у многих не было даже этого.

В девять часов вечера откуда-то с верхнего конца лесенки ударил свет электрического фонарика. Надо было выступать! Среди ночи, по этим залитым водой колеям, под черным небом, доходившим до земли. Мы должны были преследовать отступавшего неприятеля и занять до рассвета один большой колхоз, находившийся восточнее.

Никто из нас даже не различал соседа на марше. Мы вслепую двигались в воде.