Любимая учительница

— А я… — тут она заревела, тихо и так горько, что у меня даже сердце заболело от жалости, — я обняла…

— Постой, — я прижала ее к себе, аккуратно вытерла слезы, — хватит… Ну же… Так ты что? Он тебе нравится?

— Не знаюуууу… — Катя зарыдала еще горьче, а я только и могла, что обнять ее посильнее и покачать, как ребенка.

Ох уж эта вечная дурацкая история… Девочки-цветочки и хулиганы…

Не повезло тебе, Катенька, нарваться на придурка. Красивого и развратного.

Наверно, даже больше не повезло, чем мне.

Потому что я со своими зверями справлюсь.

А вот насчет тебя — не уверена.

Мы еще посидели немного и разошлись по кроватям.

А на следующее утро я, глядя, как Катя готовит кофе на нас двоих, неожиданно для себя предложила:

— Катюш, переезжай ко мне пока что? А? Пока вопрос с Алиевым не решится окончательно?

— Татьяна Викторовна… — Катя смутилась, — но я же наверняка вам мешать буду…

— Не будешь.

— А… А как же Юрий Станиславович? Он же наверняка против будет…

— Катя, это не твоя забота. С Юрием Станиславовичем я разберусь. Ты, главное, от места в общежитии не отказывайся, договорись с комендантом.

— Спасибо вам, Татьяна Викторовна, — Катя подошла, порывисто обняла меня, — обо мне, кроме мамы и бабушки, никто никогда не заботился…

Я обняла ее, чувствуя себя очень странно.

Словно дочку обнимаю. Или сестренку младшую, которая у меня могла бы быть. Если бы росла я в нормальной семье.

А, может, это просто моя потребность в близких людях так выражается?

Сначала Юрик, который полностью заменил брата. И его прабабушка…

Потом мои студенты, в руки которых я кинулась, буквально стоило поманить только. Хотя, здесь особая история.

Теперь вот Катя.

Что же это получается?

Я просто пустоту заполняю?

Искалеченную детдомом жизнь восстанавливаю?

Надо бы почитать об этом. Или с Юриком поговорить. Он психолог тот еще, несмотря на абсолютную отмороженность и статус звездного ребенка.

Потому что выверт сознания неожиданный и страшный.

Кто его знает, какие еще замедленные бомбы в моем сознании таятся?

Вдруг, лет через пять, я с ума сойду на почве любви к кошкам? Как некоторые старушки?

Или, наоборот…

Бррр…

Ладно. Надо приходить в себя и собираться на работу. И сразу же с прицелом на вечернюю встречу с моими неугомонными любовниками.

Я постояла перед зеркалом, прикидывая, что бы нацепить на себя такое. Чтоб не провоцировать.

Хотя вчерашний расчет на халат оказался провальным, но это, наверно, только потому, что я сама спровоцировала, увела в относительно уединенное место.

Но сегодня мы будем разговаривать где-нибудь в кафе, и больше я такого не позволю.

И мерзкому внутреннему голосу слова не давали!

Я закрутила волосы в неопрятную гульку, нацепила очки на пол лица, и длинное старушечье платье-футляр, мешком висящее на моей костлявой фигуре, мышиного серого цвета, доходящее мне до середины икр.

Так, теперь ботинки, которые мне Юрка купил, страшненькие такие, грубые, какой-то модной фирмы, и дикой стоимости. Вот уж где антисекс — так это они. Тут без вариантов.

Куртка Глеба, так и оставшаяся у меня в качестве трофея, идеально довершила образ пугала.

Я посмотрела на себя критически.

Бледная моль. Губы накусаны, болят. Платье прячет очень даже удачно все следы вчерашней несдержанности моих студентов.

Очки закрывают пол лица. Гулька мохнатая на макушке.

Старуха Шапокляк. Отлично. Теперь можно и разговоры разговаривать.

Правда Катя пошатнула мою уверенность в правильном выборе наряда, улыбнувшись и сделав комплимент:

— Очень стильно, Татьяна Викторовна, вам так к лицу это платье!

Да блин!

Я покрутилась у зеркала, разглядывая, что там у меня такого интересного, но так и не нашла. Криво улыбнулась, и вышла из дома.

День прошел спокойно. Мы с Катей после занятий сходили в общежитие и забрали кое-какие ее вещи.

Я успела только передать ей ключи от дома и договориться, что при любом форс-мажоре она будет звонить мне, когда телефон пиликнул смс: "Выходи".

Я выглянула в окно квартиры, но машины не увидела. Пожала плечами и вышла из дома.

Джип Давида стоял с другой, непросматриваемой стороны подъезда.

Мне коротко посигналили.

Я нервно оправила платье и пошла к машине, чуть загребая тяжелыми ботинками.

И первое, что услышала, когда уселасть на заднее сиденье, это хриплый тихий голос Глеба:

— Пиздец, как горячо смотришься!

Я открыла рот в удивлении, потом решила, что парень насмехается надо мной. Но тяжелый взгляд Давида в зеркале явно подтвердил, что никто здесь не шутит. И уже давно.

Глава 25

Открывая следующим утром дверь, я изо всех сил старалась не шуметь, памятуя о том, что дома Катя. Ребенок спит еще, нечего ее будить. И пугать моим расхристанным внешним видом.

Тихонько разулась, аккуратно стаскивая здоровенные говнодавы, по словам Глеба, выглядящие дико сексуально на моих худых ногах. Вот уж неожиданность! Я даже не смогла это заявление прокомментировать, только губами пару раз шлепнула, как рыбка-гуппи. Глеб, само собой, этим тут же и воспользовался. По полной программе. Оххх…