Любимая учительница

Парни смотрели на меня так, что хотелось немедленно все бросить, и бежать. Подальше. Потому что жглось. Реально, осязаемо практически. Больно.

Вот только не убегу я никуда. Значит, надо разговаривать. Пытаться.

— Что вы… Что вам надо?

Глеб и Давид переглянулись и шагнули ко мне. Одновременно.

Глава 11

— Послушайте…

Я, чуть ли не сорвавшись на визг, отпрыгнула сразу на метр, упираясь уже спиной в подоконник. Вот как быть? В окно, что ли, прыгнуть? Второй этаж всего…

— Я не желаю с вами разговаривать в такой ситуации. Это нелепо. Как и ваше соперничество.

Да, надо показать, что я понимаю причины их поведения. Это по-взрослому, это правильно.

— Татьяна Викторовна, ты не бойся нас, — заговорил первым Дзагоев, ужасно удивив меня этим.

Я как-то думала, что заводила у них Глеб.

— Я не боюсь. Откройте дверь. Я назначу время для консультации и…

— Татьян Викторовна, ну не держи нас за дураков, а? — развязный голос Глеба совершенно не совпадал с его жадным острым взглядом. — Как только ты выйдешь за эту дверь, фиг мы тебя еще разок так словим. Если вообще после всего в универе останемся. Давай поговорим. Спокойно. Мирно.

Ага, мирно. Кто же так мирные переговоры-то ведет?

И на месте ведь не стоят!

Потихоньку подкрадываются… Хищники.

— Не пугай ее, — пробасил Давид, поворачиваясь к приятелю и глядя на него зло и раздраженно.

— Никого я не пугаю, дебила кусок, — тоже недобро огрызнулся Глеб.

А я поежилась. Очень уж эта беседа не походила сейчас на обычные дружеские перепалки, что мне доводилось слышать у них раньше.

Нет, здесь была реальная злость, ярость, нетерпение. Словно на ринг выходят. И ненавидят друг друга не как соперников в бою, а как врагов. Смертельных.

Мамочки мои, это что же происходит сейчас???

— Пугаешь, вон на ней лица нет, одни глаза остались!

— Да это ты ее напугал, гад, на выходных!

— Нихрена я ее не напугал! Ей все понравилось! Она согласная была! Если б не этот урод, она уже моя была бы, понял, ты?

— А вот с этого места поподробней!

— Нечего тебе подробности знать, не твое это дело! Сам проебал ее! Вот теперь и отвали!

— Ничего я не проебал! Я ухаживал! А ты, скотина, в обход меня, в обход нашего уговора пролез! А еще и слово давал!

— Да ты вокруг еще три года бы танцевал! Ухаживал он! Да следами твоих ухаживаний вся рожа раскрашена! Ты на ринге столько не ловил рылом сколько от нее!

— Да что ты понимаешь, тупая деревня! Я все рассчитал! А ты…

Я слушала этот бред со все возрастающим изумлением, не умея поднять с пола отвалившуюся туда в самом начале перепалки челюсть.

Ощущение при этом у меня было, как у Алисы в Зазеркалье. Какой-то вязкий кошмар, дурман и дикость.

Глеб наскакивал на Давида, как волк на медведя, оскалившись и чуть ли не хватая того за грудки.

Давид, обманчиво спокойно и лениво поворачиваясь в сторону угрозы, отвечал. Внешне вполне размеренно и четко, лишь немного повышая голос, и это жутко походило на рычание.

А я все никак не могла отделаться от сюрреалистичности происходящего.

Два моих студента на полном серьезе сейчас ругаются и делят.

Меня!

Не спросив ни разу, как к этому отношусь я!

Как к ним отношусь!

Нет, конечно же, часть моей вины в этом есть. Могла бы сразу же прекратить все, еще в первый раз, когда Глеб силой поцеловал меня. Могла бы дать делу ход, пойти в деканат… Глупость страшная. Сразу с волчьим билетом вылетела бы. Студенты-старшекурсники, гордость университета. И какая-то блатная пигалица, что перед ними, не иначе, хвостом вертела, вертела и довертелась. Смешно и глупо.

Но все равно могла бы дать понять более жестко, что не согласна. А я… Расплылась, разнежилась… Позволила… Многое позволила, дура.

А уж с Давидом мне и оправдания нет никакого. Вообще не сопротивлялась.

Распутная, глупая овца.

Вот теперь разруливай то, что натворила.

Двое друзей не-разлей-вода, армейских товарищей, из-за тебя глотки друг другу готовы перегрызть.

Конец мужской дружбе, конец хорошим отношениям, да и твоей карьере конец, слабая ты на передок баба!

И вот что делать?

Парни ругались, предъявляя друг другу претензии и по-прежнему полностью игнорируя меня. Словно самцы, разбирающиеся из-за самки и не сомневающиеся, что она пойдет с победителем.

Каменный век какой-то, дикость!

И я в этом всем! Попала! Как я так попала?

— Дава, слушай, — Глеб внезапно успокоился и заговорил тише и размеренней. Отчего-то эта смена тона резанула предчувствием грядущей жести. — Ну чего ты хочешь? Ну ты же понимаешь, что тебе с ней не светит. Тебя на родине невеста ждет…

— Не твое дело, кто меня где ждет, — Давид, очевидно, страшно разозлился от такой подставы со стороны друга, быстро глянул на меня, обжег черным взглядом предостерегающим, и двинулся на Глеба. Страшно. Неотвратимо.

Глеб, нисколько не испугавшись, согнулся в привычной стойке дзюдоистов, показательно небрежно скинув руки вдоль тела.

Это они что???

Это они мне здесь бой гладиаторов решили устроить???

Опозорить меня и самим опозориться?

Ведь разломают тут все к чертям! И на весь университет шум будет!

— Стояаааать!